Я еду в вагоне киевского метро в энный день полномасштабного вторжения РФ в Украину, диктор объявляет остановки и напоминает, что «комендантська година триває з 23-ї години до 5-ї ранку». Привычно листая в смартфоне ленту новостей, натыкаюсь на сообщение: «24 августа… на центральной улице столицы… состоится парад…» Рефлекторно ком подступает к горлу, а по спине пробегает холодок. Нет, нет только не ЭТО. Потому что ЭТО уже было 8 лет назад. Читаю дальше: «…разбитой российской военной техники». Выдыхаю.
Моя страна сдала экзамен — экзамен на человечность. После всех ужасов полномасштабного вторжения мой народ нашёл в себе силы оставаться милосердным.
В Донецке летом 2014 года всё было иначе.
В начале июля из Славянска в город зашёл отряд Игоря Стрелкова-Гиркина, затем к ним присоединились местные сепаратисты и боевики других отрядов. В городе начались облавы, а Гиркин требовал мобилизации и превращения Донецка в осадный город. Местные не сильно понимали, что делать с городом-миллионником и окрестностями, но сильно хотели порулить.
Потом случился Иловайск — то ли военный котёл, то ли предательство, но в плену оказалось много украинских солдат. Что с ними делать, толком тоже никто не знал. В то время ещё не существовало такого понятия, как «обменный фонд», и многих просто отпускали по просьбе матерей или священников.
Но вдруг кому-то пришла в голову «гениальная» идея провести в Донецке «парад военнопленных». Кто именно решил поиграть в реконструкцию времён Второй мировой войны, когда по улицам Москвы провели пленных солдат вермахта, непонятно. Ни о какой победе ДНР — ни военной, ни политической — не шло и речи, но парад анонсировали в СМИ. Несомненно, планируемое действо получило одобрение российских кураторов — в 2014/2015 году уж точно всё делалось под их чутким контролем.
Правда, военная кинохроника сохранила и тот факт, что подобные «парады» практиковали и немецкие нацисты, когда отдавали для глумления публике французских или американских военнопленных…
Я немного знал «донецких», знал и то, насколько внушаема толпа, если её «разогреть» нужными слоганами. Понимал, что будет беда. Стал звонить во все властные инстанции, спрашивать о планируемом мероприятии. На той стороне телефонного разговора невнятно отвечали: «Мы сами не в курсе, будет или не будет», а все адекватные журналисты к этому времени покинули город.
Тогда я написал в Facebook всё, что думаю, как священник, о предстоящем параде, и призвал дончан не участвовать никаким образом в унижении людей.
Но… Их построили колоннами по трое возле фонтана на Артёма. Так шествие из пятидесяти человек казалось большим. Одежда — в разнобой, где своя форма, где по гражданке — шорты и резиновые тапки. Руки за спину, голову вниз — таков приказ. Справа и слева от военнопленных — конвоиры с винтовками с пристёгнутыми штык-ножами. Несколько конвоиров в масках-балаклавах со служебными овчарками.
«Вперёд!» Колонна медленно двинулась по Артёма мимо площади Ленина, где уже собралась толпа…
Я уже говорил, что не люблю толпу с… евангельских времён. Для верующего человека толпа, орущая то, что ей нашёптывает манипулятор, снова и снова напоминает ту толпу, что кричала во дворе Пилата: «Распни! Распни Его!» Перекошенные от злобы лица, поднятые вверх кулаки, рты, извергающие проклятия… Сколько написано художественных полотен, сколько литературных произведений пыталось понять феномен превращения личности в обезличенную массовку!
Толпа ждала. Ждала с флагами России, Новороссии, Старороссии (Российской империи) и СССРоссии… Над толпой возвышался каменный монумент вождя мировой революции Владимира Ульянова-Ленина. Он словно усмехался всем собравшимся своей каменной улыбкой — у него всё получилось, новый вид человека Homo soveticus успешно выведен за 70 лет отрицательной селекции и дал плодовитое потомство…
Первые пленные сравнялись с толпой. «Фашисты!» — крикнул истеричный женский голос.
Дальше толпа взвыла. Это была привычная им площадь, где некогда собирались сторонники Натальи Витренко, борясь с НАТО, здесь же донецкий Антимайдан уже избивал людей с украинскими флагами, и пролилась первая кровь 13 марта 2014 года…
Послышалась нецензурная речь, много нецензурной речи. «На колени их! На колени!» — закричал мужчина с пивным пузом и запустил куриное яйцо в сторону шествия. Толпа ревела и рвалась к военнопленным, плевала, швыряла комки бумаги и какие-то мелкие предметы… Здесь очень кстати пришлись конвоиры и служебные собаки. Это они охраняли военнопленных от «мирных жителей» Донецка. Для пущей реконструкции по асфальту проехали поливальные машины. Парад завершился ничем.
«Ничего страшного не произошло. Никто же не умер», — написала одна моя знакомая. «Донецк умер», — написал я на своей странице в Facebook и впервые зарыдал.
***
Лето 2022 года… С 24 февраля я, взрослый мужчина, рыдал много раз. Когда убили во время захвата Херсона моего родного отца и 11 дней мы не могли предать его земле. Когда патриарх моей Церкви, которой я отдал 30 лет своей жизни, благословил убивать украинцев. Когда убили Виталия Лапчука и десятки других моих знакомых в Херсоне. Когда увидел то, что произошло в Буче, Ирпене, Гостомеле, Бородянке. Когда кладу трубку телефона после разговора с Харьковом, Сумами, Николаевом, потому что во время разговора я должен быть «утешителем». Когда, когда, когда…
24 августа 2022 года моя страна могла провести в Киеве парад ко Дню Независимости Украины. Как в прошлые годы — с постановкой про нашу тысячелетнюю историю, с ветеранами и молодёжью, с артистами и флеш-мобами. Но в этот раз мы ограничились парадом разбитой российской техники, которая так хотела проехать по Крещатику.
А тех, кто так хотел пройти в парадной форме в Киеве, на Крещатик не привели. Одни лежат в моргах, и их не забирает военное руководство. Другие вернулись в Россию «грузом 200» или лечатся в госпиталях без рук, без ног, без понимания, за что воевали.
Но есть и военнопленные. И их не построили колоннами по трое, и не сопровождали конвоиры с собаками… А РоссСМИ не получили картинку ненависти и не добавили туда пугающие их же самих наши факельные шествия. Всего этого не было. А что было?
Был обмен: один, второй, энный… Был украинский госпиталь. Был украинский Митрополит Онуфрий, который общался с ними в древней Киево-Печерской Лавре. Посмотрев в глаза военнопленного, он не бросил в него скомканную бумагу, а угостил шоколадкой. Потому что Блаженнейший тоже не любит толпу, потому что он помнит суд у Пилата, потому что быть милосердным — это именно то, что делает нас людьми.
