Помимо ежедневных обстрелов этим людям приходится ежедневно преодолевать предубеждение, подозрительность и даже обвинения. «Почему не уезжаете?» — самый первый и часто единственный вопрос, который им вообще задают.
У нас тоже этот вопрос был — до этого разговора.
Наш друг протоиерей Олег Кручинин рассказывает в подробностях, зачем он до сих пор служит в постоянно обстреливаемом Часов Яре и почему не может уговорить людей уехать оттуда.
Когда разруха вошла в город
Пока коммуникации и инфраструктура в городе не были разрушены, там продолжалась жизнь. Когда с октября 2022 года по Часов Яру начались жёсткие прилёты, появилось чёткое ощущение, что сюда вошла разруха. Выживать — как физически, так и психологически — стало очень тяжело.
Наша семья жила в Краматорске. Я здесь родился и вырос. Девять лет назад, став священником и настоятелем Борисо-Глебского храма, практически перебрался в Часов Яр. Матушка с детьми оставалась в Краматорске, а на субботу и воскресенье приезжала на службу.
Когда в феврале 2022 года началась война, она как раз была на Всеукраинском форуме матушек в Киеве. Первый день форума, 23 февраля, воспринимался как праздник. А на рассвете 24 февраля Украина проснулась от страшных взрывов. Стало понятно: это — война! Супруга сумела добраться поездом в Донецкую область, приехала в Часов Яр, и сто дней мы оттуда уже никуда не выезжали.
Мы тогда договорились с прихожанами каждый день служить — или литургии, или молебны и панихиды. Бывало, люди сами собирались, читали акафисты. Решили, что это будет наш как бы молитвенный щит.
Из Часов Яра было несколько волн эвакуации. Первая — в марте-апреле 2022 года после первых прилётов по Бахмуту и Краматорску. Много народа уехало именно тогда. Потом как-то немножко успокоилось. Летом периодически кто-то уезжал, но наиболее активно стали выезжать где-то в сентябре-октябре, когда по Часов Яру стали стрелять уже просто каждый день.
Было не только страшно, но и опасно. Мы с супругой выехали в Краматорск. Раз в неделю я приезжал в Часов Яр на литургию — в начале с матушкой, потом сам. Последняя служба в нашем Борисо-Глебском храме состоялась 19 декабря прошлого года, на святителя Николая.
Ещё два месяца служили в подвале пятиэтажки недалеко от храма. Один из подъездов был полностью разрушен авиабомбой. Люди были вынуждены переселиться в подвал. Там мы встречали Рождество Христово. Спаситель снова родился в пещере!
А потом и в микрорайон, где расположен храм, стало очень опасно приезжать. Местных жителей там осталось шесть человек. Из нескольких тысяч, живших до войны.
Сейчас мы собираемся в другом храме Часов Яра. Каждую неделю совершаем литургию, стараемся привозить гуманитарную помощь: продукты, овощи, хлеб, питьевую воду, бензин для генератора, газовые баллоны, свечки, фонарики, лекарства. Это то, что нужно всегда.
Мы благодарны всем волонтерам! В первую очередь — волонтёрскому движению «Парасолька» при Свято-Вознесенском храме УПЦ на Демеевке в Киеве (координатор Олеся Медвидь), Миссии «Синодальный отдел УПЦ по социально-гуманитарным вопросам», прихожанам храмов Черкасской, Киевской областей, Шепетовской епархии УПЦ и многим неравнодушным людям.
Помню, как в первые месяцы полномасштабной войны украинский философ Александр Филоненко сказал, что эта война установила между людьми горизонтальные связи. Действительно, раньше о Часов Яре мало кто слышал. Сегодня же, слава Богу, жители города, которые нуждаются в помощи, получают её почти каждый день.
Дело не только в том, что «некуда ехать»
Часов Яр — по сути, пригород Бахмута. Географически наш город расположен на возвышенности, метров на 130 поднимаясь над соседними населёнными пунктами. Поэтому Борисо-Глебский храм виден издалека.
Когда-то это было предметом гордости всех прихожан. «Храм на вершине Донбасса», — так мы величали его. Но с приходом войны оказалось, что за высоты идут наиболее ожесточенные бои. От нас до Бахмута — не более пяти километров. И сегодня микрорайон «Канал», где расположен храм, по степени разрушений уже мало отличается от самого «міста-фортеці» Бахмут.
Теперь и у Часов Яра появилось своё наименование: «місто-щит».
Обстреливают все районы города и близлежащие посёлки. Микрорайону «Канал» достаётся больше всех. Борисо-Глебский храм значительно повреждён. Но сказать, что остались какие-то безопасные микрорайоны, нельзя. Прилёты, пожары и непрекращающиеся звуки работы тяжёлой артиллерии сопровождают жителей Часов Яра, как говорится, 24/7.
До войны в территориальной громаде насчитывалось 10-12 тысяч жителей. Сегодня, по данным администрации, осталось 900 человек. Примерно такое количество людей значится в списках на гуманитарную помощь.
Обычно спрашивают: почему не выезжают? Этот же вопрос я периодически адресую прихожанам. Обычно отвечают, что некуда ехать. Но некуда ехать было и тем, кто уже давно эвакуировался и живёт либо в других регионах Украины, либо заграницей.
Первыми выезжали семьи с детьми весной прошлого года. Как правило, то были полные семьи: мама, папа и, скажем, двое детей. Хорошо если ещё и бабушка. На каждого оформляли пособие переселенца: на ребёнка 3000 гривен, на взрослого 2000, плюс бабушкина пенсия. И даже если мама с папой поначалу какое-то время не работали, то 12-15 тысяч гривен на семью у них выходило. На эти деньги можно было снять квартиру в городе или домик в селе.
А если семья состоит из двух пенсионеров или вообще это одинокая бабушка, тут сложнее. На 2000 гривен пособия и 3000 гривен пенсии квартиру не снимешь. Неизвестность пугает: жить в общежитии в другом регионе старики не хотят.
Поэтому люди держатся за руины своих домов до последнего. К сожалению, кто-то под этими руинами погибает. А кто-то выезжает, когда уже прилетит конкретно в его дом. Таких случаев было много. Мы говорим, просим: «Выезжайте, выезжайте», — «А куда мы поедем? Нам некуда». Ночью прилетает в дом — всё, утром собираются, выезжают и сразу находят куда.
Но, понятно, что психологически трудно расстаться с домом, который ты сам строил своими руками.
Ездят медики, МЧС. И я езжу
В города, отстоящие от линии фронта на достаточном расстоянии, прилетают баллистические и крылатые ракеты, их можно отследить и уничтожить на подлёте. Часов Яр же обстреливается ствольной артиллерией. Без предупреждения и сигналов тревоги: просто «бабах» — и дом разрушен.
Но бросить людей, сказать «я не буду туда ездить», я не могу.
Туда до сих пор ездит городская администрация. Каждый день. Везут хлеб и продукты. Туда ездят медики, МЧС.
И я каждую неделю приезжаю в Часов Яр на литургию. Приходит где-то 20-25 человек. Причём стали ходить те, кого раньше не было.
Вообще поначалу, когда с апреля прошлого года начали разъезжаться постоянные прихожане, я переживал: как мы без регента будем, без пономарей. Борисо-Глебский храм — довольно большой, у нас было два хора — профессиональный и любительский. Мы участвовали во Всеукраинском фестивале колядок в Святогорской Лавре, в концертных программах. А тут уехали регент, пономарь, преподаватели воскресной школы!
Конечно, расставание с каждым ощущалось болезненно: люди были на своих местах. Но Господь призывал на службу новых. Мама двух маленьких деток, которая раньше участвовала в службах достаточно редко, сумела стать регентом. До зимы мы с ней ежедневно служили вместе.
Днём в храме дежурили женщины. Мужчины, живущие неподалёку, вызвались охранять храм по ночам. Господь Своих не оставляет!
Как будет дальше? Не знаю. Пока есть возможность, продолжаем служить.
Прихожане в Часов Яре остались, многие причащаются каждую неделю. И это укрепляет в вере. Понимаешь, что в твоём служении есть ощутимый смысл. Когда из Краматорска едешь в Часов Яр, конечно же, переживаешь. Но когда начинается литургия, знаешь, насколько эта служба важна для людей.
Мобильной связи в городе практически нет. Поэтому заранее я не знаю, сколько людей будет в храме. Да и придут ли вообще: обстрелы могут внести свои коррективы. А приезжаешь — и видишь возле центральной иконы прекрасный букет цветов! Причём не только летом, но и среди зимы.
Одна из прихожанок специально ездит на рынок в соседний город, чтобы купить для храма цветы. Так она проявляет свою благодарность Богу. Летом прихожане приносят цветы, выращенные возле дома. Повсюду война и разруха, но наш дом Божий остаётся островком мирной жизни.
У нас есть своя поэтесса. Нина Ивановна Попова к каждому воскресенью и празднику пишет стихи. Если получается, собираемся на трапезу после службы. Люди разобщены, всю неделю могут не отходить от укрытий и подвалов. А здесь есть возможность пообщаться друг с другом.
Один священник мне недавно сказал: «У каждого человека есть свой Ангел-Хранитель. И пока люди живут в своём городе, в своих домах, служат в храмах, то там же находятся и Ангелы-Хранители. Они их охраняют. Когда люди полностью выезжают из города, то город разрушается». И это правда.
Даже не в условиях войны, когда дом «сиротеет» — бабушка, которая там жила, умерла, то за очень короткое время не только паутиной всё зарастает, но и штукатурка осыпается. Мы всё это замечали.
Поэтому и служим в Часов Яре: не для того чтобы храм сохранить. А потому что эти люди пока что всё равно не уедут. И если я могу им чем-то помочь, я помогаю.
Как это всё объяснить?
Оставшиеся здесь живут надеждой.
Наша прихожанка мне рассказала: «Начинается обстрел, мы в подвале молимся, акафист читаем. Повсюду прилетает, а к нам нет. Как будто бы Господь циркулем очертил наш дом и защитил от снарядов».
Но много и трагических случаев. В феврале этого года мама с 14-летним сыном выехала в эвакуацию в Харьковскую область. Отец остался в Часов Яре. В августе подросток пошёл с друзьями на ставок купаться. Когда выходил из воды, берег оказался скользким. Мальчик схватился рукой за провод, а он был под напряжением. Ребёнок погиб.
Родители решили похоронить сына в Часов Яре. Мама пришла к нам в храм на литургию. До войны сын служил в алтаре пономарём. Я у неё спрашиваю: «Вы хотите поисповедаться, причаститься?» «Да, — отвечает она, — но я не знаю, что нужно для этого». Мы с ней поговорили, она впервые в жизни причастилась. А через несколько дней погибла. Прилетел снаряд — и осколками убил её. Молимся об упокоении душ убиенных Елены и Романа.
Ещё одну историю расскажу. Летом прошлого года муж и жена, известные в городе люди, решили переехать из квартиры в дом. Считали, что так будет безопаснее. Они не собирались покидать Часов Яр и чем могли, помогали многим.
В один из дней прилетает снаряд — и жена погибает прямо на пороге дома.
Муж очень тяжело переживал её смерть. После похорон сын забрал его в центральную часть Украины. Но к сороковому дню муж вернулся помянуть жену в Часов Яре. Сидел во дворе своего дома, начался обстрел — и он погиб практически там же, где и его жена.
Как это объяснить? Молимся об упокоении душ убиенных Константина и Елены.
Война войной, но надо делать своё дело
Когда началась война, наверное, у всех была растерянность. Абсолютно не понятно, как себя дальше вести. Наши дети — студенты в Харькове, звонят и спрашивают: «Что делать?» Я говорю: «Оставайтесь на месте, Харьков — большой город, его не тронут». Мы так понимали себе войну. Думали, что Краматорск, находящийся возле линии фронта, пострадает первым.
А оказалось, что Харьков сразу начали сильно обстреливать, а Краматорск и Часов Яр ещё долго оставались в относительной безопасности. И уже потом дети сами, без нас, выезжали в эвакуацию на запад Украины. Мы с ними почти год не виделись.
Со временем растерянность прошла, мы поняли, что война войной, но надо делать своё дело дальше.
Я стал священником в 41 год, работая журналистом и главным редактором регионального еженедельника в Краматорске. К священству шёл давно, это решение не было спонтанным.
Вначале мы с женой в храм приходили редко. Когда сыну не было ещё и года, посреди ночи у него начались судороги, он задыхался и мог умереть. Будучи журналистом, я знал телефоны многих врачей. Но кому позвонишь в два часа ночи? Только в «Скорую помощь». Пока машина ехала, наверное, впервые ощутил, насколько важна молитва. Слава Богу, ребёнок выжил!
После этого случая мы стали ходить в храм каждое воскресенье. И продолжаем делать это уже 20 лет. Постепенно меняя свой статус: я поступил и заочно окончил Киевскую духовную семинарию, был пономарём в кафедральном соборе, а затем стал священником. Незадолго до войны был назначен благочинным Соледарского округа, входящего в Бахмутский район.
Сегодня все храмы района получили повреждения разной степени. Некоторые разрушены полностью. Но жизнь продолжается.
Нет воды, газа, света, тепла, продуктов. Но есть жизнь
Никто не знает, когда война закончится, сколько она ещё продлится. Поэтому мы просто живём и делаем то, что должны.
И Краматорск живёт. У нас ходят троллейбусы, на улицах поливают цветы. Многие удивляются: «Зачем бюджетные деньги тратить на полив цветов?» Ну, давайте не будем их поливать, пусть бурьян растёт…
Сейчас это живой город. Работают рынки, аптеки, больницы.
То же самое было и в Часов Яре в прошлом году. Я бы хотел отметить, что руководитель администрации Часов Яра Сергей Чаус и его команда очень много делают для сохранения порядка. Обеспечивают людей гуманитарной помощью. До тех пор, пока это было возможно, организовывали ремонты электрических и газовых сетей, включали отопление. До декабря 2022 года в Часов Яре было практически всё: и свет, и газ, и вода. Но затем все коммуникации были разбиты.
В прошлом году никто не понимал, как пережить зиму. Пережили. Теперь понимаем, что предстоящая зима будет не менее сложной. Поэтому обеспечение людей водой, хлебом, вопросы обогрева — задача номер один.
Понимание того, как организовать обогрев и питание, пришло не сразу. Опыта войны не было ни у кого.
Уже с весны 2022 года мы в Борисо-Глебском храме начали заготавливать дрова. Прихожанин с дачи привёз буржуйку. Поставили её в гараже в расчёте на то, что если отключат электроэнергию, будем готовить обеды для жителей микрорайона.
Летом во дворах многоэтажек люди сами стали выкладывать так называемые «печки-ракеты». Это несложная конструкция примерно из двадцати кирпичей. В интернете можно было найти различные способы их укладки.
Поначалу обеды у костра всем нравились, ощущалась какая-то романтика: соседи собирались во дворе, вместе искали дрова, вместе готовили. Но потом стало понятно, что варить борщ на костре во дворе очень неудобно. В частном доме, конечно, проще. Может, и колодец у кого-то есть, и печь нормальная большая. А как выживать жителям многоэтажек?
После сезона «печек-ракет» технологии усовершенствовались. В продаже появились маленькие туристические печки с газовым баллончиком. Но цены на них взвинтили просто астрономические. До войны такая могла стоить гривен 200, а летом прошлого года — уже 800. Но что делать — их покупали, потому что с ними гораздо удобнее.
Оказалось, газового баллона для такой печечки надолго не хватает: максимум полтора часа горения. Потом поняли, что можно покупать большие газовые баллоны. Кто-то покупал на сорок литров, но это опасно — в случае «прилёта» взорвётся весь дом. Стали покупать маленькие: на пять или восемь литров. На них готовят и сегодня.
Для заправки баллонов ездят в ближайший город — Константиновку. Едут сами или нанимают водителя, собирая баллоны со всей улицы. Вопрос приготовления пищи как-то решился.
Для обогрева помещений прошлой осенью стали ставить буржуйки. В многоэтажках выводили трубу прямо в форточку и спали в той комнате. Понятно, что это дым, копоть и другие проблемы, но люди думали, что так они смогут прожить зиму. Хотя когда начались активные «прилёты», оставляли печи и имущество и выезжали.
В этом году городская администрация наладила подвоз воды. И волонтёры воду привозят. С питанием тоже, в принципе, вопросов нет. Во всяком случае, вермишели и консервов предостаточно у всех. Проблема со свежими овощами: капуста, лук, морковь — дефицит.
«У меня всё хорошо. Дочечка, держись!»
По сути, сейчас на весь Бахмутский район действуют два храма: в Часов Яре и в Северске. Слава Богу, храмы не закрыты. Люди приходят.
По мере возможности, стараемся поддерживать и тех, кто выехал в эвакуацию. Когда-то волонтёры привезли настолько большую партию гуманитарной помощи, что её хватило и на рассылку в разные города.
Общаемся друг с другом через социальные сети. Наши прихожане сейчас в Словакии, Польше, Германии, Франции и в разных регионах Украины.
Ещё до войны мы старались развивать жизнь приходской общины. Мы понимали, что Борисо-Глебский приход — это не только здание храма, а прежде всего люди. Сейчас храм пострадал от обстрелов, а люди остались. Они помогают друг другу.
Прихожанка, переехавшая в Черкасскую область, уже дважды обращалась к прихожанам сельского храма с просьбой поделиться с жителями Часов Яра продуктами урожая. В итоге мы получали большое количество домашних овощей и отвозили их в прифронтовую зону.
Другая прихожанка, которая в Борисо-Глебском храме кормила прихожан, сейчас живёт в Кривом Роге. Не помогать другим она не может. Недавно испекла булочки и почтой передала их нам. Разве это не подарок?
Получить весточку от родных — это тоже очень важно. Пожилые люди, оставшиеся в Часов Яре, просят позвонить их детям и сообщить, что они живы. «Позвоните дочке, скажите, что у меня всё хорошо», — говорят они.
Однажды мы записывали бабушку на видео, и на словах «У меня всё нормально. Дочечка, держись!» за кадром раздался «бабах» от снаряда. Бабушка даже не вздрогнула. Она привыкла к этим «бабахам».
Но, конечно, люди очень устали от войны. Ждут, что снова можно будет спокойно ложиться спать, не думая, что ночью ты можешь оказаться под завалами собственного дома. Все надеются на победу Украины, молят Бога, чтобы линия фронта не пересекла Часов Яр, и в нём можно было выжить. Те, кто уехал, верят, что вернутся. Хотя восстановить в городе всё, как было, наверное, уже невозможно.
