12 лет Ирина сидела «на игле». А сегодня возглавляет реабилитационный центр для зависимых. И признаётся: без Бога преодолеть путь со дна не смогла бы.
Нам всем сейчас нужен опыт Ирины: выйти живым и здоровым из ужаса — возможно. Если крепко держать Господа за руку. Даже если поначалу ты не умеешь молиться и с Богом не знаком.
Что может ожидать на этом пути? И почему тот, кто со Христом, в любом случае побеждает? Ответы — в удивительном рассказе Ирины Василенко.
Наша собеседница: Ирина Василенко — директор реабилитационного центра Центр восстановления личности “Фавор” (г. Киев). 12 лет была зависима от психоактивных веществ. Ведёт полностью трезвый образ жизни последние 8 лет (с 2015 года).
Родилась 29 июня 1987 года. Окончила профессиональный лицей по специальности «Регистрация бухгалтерских данных» и Никопольский экономический университет по специальности «Менеджмент». Также получила квалификацию бакалавра психологии в Открытом международном университете «Украина». Слушатель курсов по организации социальной работы при Таврическом национальном университете им. В.И. Вернадского.
Проводит авторские психологические группы для созависимых при центре «Молодёжный цех», а также занятия по развитию лидерских качеств для резидентов центра «Фавор». Не замужем; воспитывает 14-летнего сына.
«Я не брезговала ничем, пробовала всё: и таблетки, и инъекции»
Я начала принимать наркотики примерно в 14 лет. Сегодня мне 36. Употребление бросила в 27. Получается, почти 13 лет я была зависимой.
Если бы мне в тот период жизни сказали, что я стану директором реабилитационного центра, я бы подумала, что какие-то глупости. Потому что это совсем не могло быть обо мне.
Тогда моя безответственная жизнь была полна иллюзий. Опираться в этой иллюзорной жизни было не на что, ответственность я брать на себя не умела. В общем, руководство ребцентром из той точки жизни выглядело какой-то невероятной фантастикой.
* * *
Начать принимать наркотики вынудили любопытство и куча комплексов: мне было некомфортно общаться с ровесниками, я чувствовала постоянное внутреннее напряжение и очень плохо думала о себе. А когда попробовала алкоголь, ощутила, что стало проще. Позже я узнала, что есть травка, и попробовала её. Это было интересно, но «не моё». И я начала поиск «своего» психоактивного вещества. Не брезговала ничем, пробовала всё, что предлагали: и таблетки, и инъекции.
Употребляя, я могла себе позволить быть более раскрепощённой. Но так было только на начальном этапе. Дальше этот образ жизни просто затянул: он диктует и круг общения, и стиль поведения, а ещё возникает физическая и эмоциональная зависимость.
На работу я устроилась просто для того, чтобы иметь деньги на употребление. Я выучилась на бухгалтера, но на работе по факту просто отсиживала. Делала то элементарное, что от меня просили, и всё. Если, сидя на учёбе или на работе, я слышала в телефонной трубке, что можно пойти и у кого-то взять дозу, доходило до внутренней истерики: я должна была просто моментально встать и пойти. Информация о том, что есть возможность употребить, полностью мной овладевала. Минимальная ответственность присутствовала, я не убегала с работы, но терпеть было безумно сложно.
Папа постоянно пытался со мной разговаривать, бывало, он брал табуреточку и садился рядом, старался дипломатично донести информацию, что наркотики мне вредят. А я лежала и умирала от ломки.
Мама, наоборот, меня «спасала» — доставала какие-то таблетки, которые я просила. Такое её поведение называется созависимым. Мне было легко обмануть маму, надавить на жалость. Пока родители пытались мне что-то рассказать, я брала компьютер и выносила его из квартиры, через окно, сдавала в ломбард.
Я всегда должна была быть уверена, что у меня есть доза на утро, на вечер. Если не было, начинались паника и тревога. Дозу приходилось добывать, и вся моя жизнь к какому-то моменту превратилась в процесс добывания. Я была просто мастер во что-то вляпаться, а потом героически оттуда выпутываться. У меня и сейчас немного сохранилась привычка решать проблемы методом «как-то выпутаемся».
«Совсем не помню десять лет своей жизни»
В 20 лет я забеременела и ушла в декрет. За всю беременность я употребила наркотики только один раз, в начале срока. А потом не курила даже сигареты, не хотела сделать своего ребёнка инвалидом. Три месяца я кормила грудью и тоже не употребляла, но у меня лежала в заначке доза, и я знала, что дождусь момента и употреблю. Так я и сделала, когда закончила грудное вскармливание.
Слава Богу, на здоровье сына моя зависимость никак не повлияла.
* * *
До родов я употребляла ещё не так регулярно, а вот после них началась конкретная «система». Я употребляла ежедневно, тем более под веществами не так сложно вставать ночью раз в три часа, чтобы кормить.
Употреблять я любила. В состоянии «под кайфом» я сама себе нравилась. Нравились мои чувства, или наоборот, отсутствие чувств: когда тебя ничего не цепляет, тебе не больно.
Мало что помню из периода употребления. То есть почти не помню десять лет своей жизни, даже трезвые моменты. Я предпочитала седативные наркотики, например, опиаты. Закрываешь глаза и пропадаешь: ничего не ощущаешь, не видишь, не слышишь. Мало того что наркотик давал такой эффект, так к нему я добавляла ещё и соответствующие таблетки, чтобы смесь вырубала наглухо. Ребёнок в это время был со мной дома, или же я оставляла его на маму и уходила вместе со своим сожителем.
Несколько раз мы с тем сожителем пытались уйти от моих родителей в самостоятельную жизнь, но это было ужасно, потому что наше жильё превращалось в притон: там постоянно случались какие-то непонятные истории, приходили какие-то непонятные люди, и ребёнок в этом всём тоже косвенно участвовал. Так что мы вернулись к моим родителям и жили с ними.
Первые семь лет жизни сына я пропадала то где-то в приключениях, то в больнице, то на очередной попытке реабилитации. Сыну сейчас 14. Я рассказывала ему о своём прошлом. Отказ от наркотиков — это моё достижение, так что этим хочется поделиться.
«В ребцентр я буквально приползла и умоляла взять меня обратно»
Несколько раз пыталась бросить наркотики, но не по своей инициативе. Сначала эти попытки инициировали мои родители, или же случалось так, что я попадала в ситуации, которые буквально вынуждали ложиться под капельницы или искать реабилитационные центры.
Я долго верила, что употребляю только потому, что мне так хочется. Сейчас даже не вспомню, как попала на реабилитацию в первый раз. Кажется, меня положили в больницу просто потому, что мне было физически плохо. Прокапали, прокололи, и я обнаружила, что это тоже вариант «перебиться». Да, после таких медикаментов немного дурно, но если нет денег на дозу, то тоже сойдёт.
То есть мама меня укладывает в больницу, чтобы вылечить, а я думаю: «Как хорошо — дозняк собью». Ещё я могла лечь в больницу просто чтобы отдохнуть, потому что уже устала бегать-чудить. А самой проблемы я не видела.
Однажды из больницы попала в какой-то ребцентр. Пробыла там месяц, пришла эйфория трезвости, я решила, что всё поняла, и «пошла жить». Я себе и правда верила, когда говорила, что «больше никогда». Но мне не хватало желания перестать быть человеком, которым управляет наркотик.
Я не понимала, что мной что-то владеет. Выходишь с реабилитации, проходят день-два, и в голове появляется мысль про употребление. И звучит она как приговор, который не подлежит обсуждению. Я просто не знала, что эту идею можно отвергнуть!
На одной из реабилитаций я умудрилась организовать доставку наркотика прямо в ребцентр и употребить в своей комнате. И в то же время задумалась: я нахожусь в месте, куда приходят специально, чтобы оставаться в трезвости, и умудрилась это всё провернуть. Неужели наркотик для меня так важен?
После этого случая меня отправили на так называемую мотивацию, чтобы я сама захотела выздороветь, с возможностью вернуться в центр — но только если получится неделю провести в трезвости. В реабилитационном центре справляться с желанием легче. А дома ты принадлежишь сам себе, стимулов употребить намного больше. И я еле дожила эту мотивационную неделю. Очень похудела, потому что постоянно была на нервах. Физически я уже не была зависима, но морально — очень сильно, и меня буквально трепало: я и кричала, и плакала, короче, ощутила полное бессилие перед наркотиком.
В ту неделю я принципиально не употребляла, продержалась на характере, решила всем утереть нос, как будто делала это ради кого-то, а не ради себя. Назад в ребцентр я буквально приползла и умоляла взять меня обратно. Щёки повпадали, глаза навыкате… Схватка с тягой меня буквально скрутила. Мне даже не поверили, что я неделю была трезва, так плохо я выглядела.
* * *
На реабилитациях я каждый раз искренне преисполнялась намерения самостоятельно воспитывать ребёнка, утверждала, что он нуждается в матери, — и вот, я бегу к нему, а потом сама же лишаю его матери, опять уходя в употребление. Так было не раз и не два. Да, я искренне чувствовала, что хочу находиться рядом с ним, но когда поднимался выбор — сын или употребление, я выбирала второе.
На последнюю (успешную) реабилитацию и последующее формирование себя у меня ушло четыре года — именно потому, что я больше не могла себя обмануть. Мне нужно было действительно стать готовой взять на себя ответственность за ребёнка. Когда у меня это наконец получилось и я смогла полноценно войти в жизнь сына, ему было 11 лет.
«Господи, если Ты есть, пожалуйста, сделай что-нибудь!»
Когда прекращаешь употреблять, чувства становятся такими интенсивными, что человека можно сравнить с оголённым проводом. Эту эмоциональную боль переживать очень трудно. Но откуда она берётся? С самого начала периода употребления.
Я не выдерживала своих тяжёлых чувств, и употребление «законсервировало» их во мне. Когда я перестала употреблять, эмоции и переживания 14-летней девочки меня «догнали». Употребляя, я не расту, не зрею эмоционально, не учусь решать проблемы, не учусь справляться с чувствами. Так что в 27 пришлось учиться всему, что я «проспала», пока употребляла.
Семь раз я была в ребцентрах, которые делали упор на психологии. И слава Богу, много чего для себя почерпнула. Этими инструментами пользуюсь по сей день: например, стараюсь не обвинять других в своих проблемах. Благодаря психологии начало меняться мировоззрение: оказалось, что, кроме моего мнения, существуют ещё и другие. Или что моё «будет только так, а не иначе» не работает.
Я думала, что всё знаю. Но оказалось, что я могу только предполагать. Допустила, что могу ошибаться, и это помогло принять всё то, что открылось дальше. Например, выяснилось, что человек может выбирать позицию в жизни, а не слепо подчиняться тяге. Узнав это, я пообещала себе: если для выздоровления понадобится съесть ведро гвоздей, то я это сделаю. И это стало моей позицией.
* * *
На последнюю реабилитацию я попала, когда отчаялась найти выход. Однажды я сказала брату, что уже устала бегать за дозой, а он ответил: «Ира, если тебе сейчас позвонят и предложат, ты же всё равно побежишь». Я сначала обиделась, а потом поняла, что он прав.
А по отношению к ребенку сколько всего было! Например, я стою, убитая в хлам, просто позорище, а мама говорит моему на тот момент 4-летнему сыну: «Посмотри, твоя мама такая-растакая!» Он отвечает: «Не надо так говорить про мою маму, она у меня самая лучшая!»
Или лежу в ломке, а он говорит: «Мам, пойдём на улицу погуляем!» Я ему: «Сыночек, я не могу встать». Тогда он, малюсенький ещё совсем, берёт чашечку, заваривает чай, оборачивает чашку для красоты в кулёчек и приносит мне. И я подумала: «Неужели он заслуживает мать-наркоманку?! За что ему это?!»
Не какие-то передряги даже, а больше ребёнок подтолкнул меня к поиску выхода из этого всего.
И вот картинка из жизни, которая до сих пор не выходит у меня из головы. Я иду у себя по Троещине, плачу и говорю: «Господи, если Ты есть, пожалуйста, сделай что-нибудь, я так больше не могу». Спустя время в гости приехал один мой знакомый: «Поехали на реабилитацию!» — и начал что-то рассказывать про Бога. Мы какое-то время вместе употребляли, я его всю жизнь знала и не поверила, что он остаётся трезвый. Никуда не поехала. Но он приехал снова, с пастором-протестантом. Я послушала их и подумала, что мне нечего терять, и поехала с ними. Сейчас мы именно с этим другом возглавляем реабилитационный центр.
«Я стала учиться бескорыстно дружить»
Раньше я к Церкви не имела никакого отношения, вообще. И вдруг попала в протестантский ребцентр. А там — молитвы, чтение Библии…
Мне было трудно. Я уже молчу про ломку, про эмоциональное состояние. Однажды меня попросили почитать вслух — а я не могла, потому что последний раз читала в третьем классе. Начала читать, получалось плохо, и стало стыдно. Я спросила у остальных: «Вам меня не жалко?» Они говорят: «Нет, продолжай читать». И я поняла, что если не продолжу, то так и останусь со своей проблемой. И продолжила, плюнув на то, как это звучит.
Ещё там предложили молиться. И мне показалось, что это как раз и есть то самое «ведро гвоздей», которое надо съесть, чтобы выздороветь, потому что до этого я никогда не молилась и не умела этого делать. Но я поняла: ты или ешь, или стыд и страх победят. Слава Богу, я уже знала, что могу выбирать. Надо молиться? Хорошо, я буду.
Начала молиться, как могла, повторяла за кем-то, хотя стеснялась до ужаса. Нам говорили так: если тебе скажут посадить вазон в землю вверх корнями — бери и сажай, делай то, что тебе не привычно. Мне было привычно отмораживаться, увиливать, а тут говорят: делай! читай! И моим осознанным желанием было побеждать своё «не хочу».
Потому что мой ребёнок не заслуживает зависимую мать. Моя мама не заслуживает дочь-наркоманку. Я хочу быть другим человеком.
* * *
Обучение ответственности началось с соблюдения распорядка дня в ребцентре: если сказано прийти на группу в такое-то время, значит надо прийти именно в это время. Сказано убрать в комнате — убери на совесть, а не смети мусор под коврик. Как ты справишься с этими маленькими задачами, в которых тебе позволено участвовать, так и в будущем будешь вести свои дела.
Я всё выполняла: хотела стать человеком другого качества, другого характера. Человек зависимый, в моем понимании, — это человек неуспешный. А я хотела стать успешной, хотела жить по-другому, хотела развивать в себе достоинства и добродетели. И трезвость дала ресурс для этого.
Делать я ничего не умела: хотела, но не знала как. Мне всегда нравились семейные и дружеские ценности, взаимопомощь и всё тому подобное. И я стала учиться бескорыстно дружить, заботиться о ком-то.
Пастор, который общался с нами в ребцентре, был достаточно строгим, но я думаю, это правильно. Это то, в чём тогда нуждался мой дух.
Однажды я взяла себе три дня поста, но не выдержала и поела, и консультант в ребцентре меня пожалел. Но меня не надо было жалеть. Пастор тогда правильно сказал: «Поститься — это тоже решение. В будущем, когда надо будет принимать более сложные решения, ты тоже не будешь доводить дела до конца?» И я подумала: «Действительно».
Вот такое было у нас обучение, так формировалось мировоззрение. В том числе стал полезным навык не жалеть себя, а заботиться о себе. В чём разница? Приведу пример. Человек принимает решение бегать по утрам. И жалеть себя — это отказываться от бега из-за того, что пошёл дождь. А заботиться о себе — это потеплее одеться и побежать.
* * *
Мне сказали: занимайся собой, а Господь всё устроит. И я стала заниматься собой. Я не собиралась становиться директором ребцентра, даже консультантом. Не собиралась оканчивать факультет психологии, у меня не было таких далекоидущих планов. Я просто всё это время делала то, что требовалось на сегодняшний день.
Сын четыре года жил с моей мамой, а я четыре года занималась выздоровлением. Два года находилась в ребцентре, а потом ещё два года социально адаптировалась — жила на квартире с несколькими такими же, как я, пыталась самостоятельно зарабатывать деньги, распоряжаться финансами. Причём начинала с малого: оплаты за коммуналку. Раньше за меня всё время платила мама. Так что я училась самостоятельно организовывать себе деньги на проезд, на питание, буквально училась жить.
Лет в тридцать впервые сама за себя заплатила у стоматолога. Это было достижением! И я забрала ребёнка, когда по-настоящему почувствовала, что могу понести ответственность за него.
Когда я употребляла, однажды ограбили соседей. Первой, на кого ткнули пальцем, была я. А сегодня соседи уважительно со мной здороваются.
Если бы мне когда-нибудь сказали, что у меня будут брать интервью… Мне, человеку, который «торчал» множество лет. Но сказано же: не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило на сердце человеку то, что Бог приготовил любящим Его (1 Кор. 2:9).
Слава Богу! Это всё очень здорово! Сегодня с нашим ребцентром стремятся иметь общие дела. Со мной советуются. И строчки некогда не народ, а сейчас народ Божий (1 Петр. 2:10) — обо мне.
«Господь завоевал авторитет в моих глазах»
В протестантизме у меня был пастор, к которому я была прилеплена и которого считала своим духовным наставником. Четыре года я участвовала в каждом богослужении, каждую пятницу постилась, была лидером домашней группы по чтению Библии, вела насыщенную духовную жизнь. Социальную тоже: я очень активная, только теперь свою любовь к деятельности перенесла в новую сферу.
Стала вникать, как всё работает в реабилитации, сама консультировала зависимых. Но в какой-то момент я осталась уже в основном заниматься ребцентром, параллельно училась на психолога, а с этим пастором мы перестали общаться, и я молилась о новом наставнике.
Для кого-то не пить, не колоться — обычное дело. Но для меня это достижение. Рядом со мной долго был человек, который не разделял радости от этого. Думаю, я позволяла ему пренебрежительно к себе относиться, потому что долгое время не любила сама себя. Но Промыслом Божьим, именно благодаря этому человеку я пришла к православию. Через него я познакомилась со своим духовником.
У протестантов для тебя всё организуют, тебя пригласят, предложат конфетку, а православие — это уже больше самостоятельная работа. Раньше меня тянули, а сейчас я должна всё делать сама. Думаю, это более взрослый подход. И в моей жизни начался новый этап.
Я начала общаться с православным священником, потом захотела причаститься и исповедаться. Ранее я никогда не исповедовалась, а тут почувствовала буквально внутреннюю тягу. К этому нужно было подготовиться, походить в храм. Я походила на службу: вечернюю, утреннюю… И ощутила во всём этом смысл. Потом я причастилась, исповедалась и испытала огромное облегчение. Как будто даже цвета вокруг ярче стали.
Это, кстати, тоже забота о себе — не оставаться с неисповеданным грехом, а пойти к Богу.
* * *
Вера помогла мне пройти весь этот путь. Одними только человеческими силами справиться с зависимостью невозможно. Особенно когда становится непонятно, зачем оставаться трезвым. Когда забывается, ради чего ты идёшь по этому пути. Но благодаря чтению Писания правильные принципы в душе оживляются. Я их и раньше ощущала, интуитивно, но на это знание наложилось Слово Божие.
А ещё я подумала так: если Бог — Личность, значит, у Него есть характер. И мне стало интересно, что Ему нравится. Ответы нашлись в Библии. И Господь завоевал авторитет в моих глазах. Такие качества, как умение сказать «да-да, нет-нет», вызвали уважение.
Раньше мне казалось, что я ничтожество, что я недостойна молиться, но тут выяснилось, что ученики, которые окружали Господа, были самыми разными людьми, а Сам Господь прощает и поддерживает всех, никем не гнушается. И я поверила Его Слову.
У меня был долгий и трудный этап неизвестности, когда употреблять я уже бросила, а жить трезво ещё не умела. Не знала, чего хотеть, потому что отталкивалась от своих возможностей, а возможностей у меня по сути никаких не было. Но в Библии я прочла: Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе» (Ис. 41:13) — и поняла, что это написано и для меня. И я приняла это Слово и жила этим Словом.
В 2009 году у меня обнаружили гепатит С. А когда я решила его лечить, в 2019-м, то выяснилось, что Господь меня исцелил. У меня есть все справки: та, которая подтверждает, что заболевание есть, и та, где показано, что его уже нет.
Сказано: веруй в Господа Иисуса Христа, и спасёшься ты и весь дом твой (Деян. 16:31). И то, что Господь пришёл в мою жизнь, распространяется на мою семью.
Сейчас я, наконец, не просто проживаю рядом с ребёнком, а воспитываю его. Радуюсь, что могу себе позволить чем-то побаловать маму. Брат, который употреблял алкоголь, протрезвел. Так что теперь у меня мама спокойна.
Трезвая жизнь — это сплошная возможность, а употребление — тупик и хаос. Сегодня у меня есть возможность делать выбор, управлять своей жизнью, жить, а не существовать.
* * *
Мне совсем не было легко, если честно. Но на пути к трезвости у меня больше ничего не было, кроме Слова, Которое могло утешить. Благодаря Ему я прошла самые страшные участки пути. Трудности я растворяла верой.
