Матушка Мария Запорожец — о жизни христианина до и после смерти

«Всё, я пошёл, у меня много дел…» — с такими словами жил и продолжает сниться прихожанам протоиерей Иоанн Хорошковатый. Семь месяцев назад, в субботу Светлой седмицы, у него во сне остановилось сердце. А у его любящей супруги Маши на мгновение остановилась жизнь.

Но жизнь продолжается, и матушка Мария решила продолжить их с супругом любимое дело. Её посты на странице в Facebook можно принимать как психотерапию, как лекарство от тоски и депрессии — столько в них света и внутренней силы.

Эту силу мы ощутили на себе и очень хотим ею поделиться.

Как это — быть потомственной верующей в стране, где над верой смеются; дочерью маститого протоиерея и завидной невестой для любого семинариста; счастливой женой, любящей просыпаться по утрам, и… вот уже семь месяцев вдовой, которая полюбила ночь. Читайте откровенный разговор — сегодня на Диалог.ТУТ.

Цей текст є українською мовою: https://dialogtut.online/matushka-mariya-zaporozhecz-pro-zhyttya-hrystyyanyna-do-i-pislya-smerti/

О собеседнице: Мария Николаевна Запорожец родилась 1 августа 1977 года в Киеве. В 1994 году окончила киевскую среднюю школу №200, в 1996-м — медучилище №4. Работала в роддоме №7 медсестрой сначала в реанимации новорождённых, затем в отделении новорождённых.

С 1999 по 2003 училась в Национальной академии внутренних дел Украины, специальность правознавство. В 2001 году ушла в декретный отпуск, параллельно подрабатывала паломническим гидом по святыням Киева. С 2012 года руководитель паломнического центра «Истоки» при соборе во имя святого великомученика Георгия Победоносца (Киев).

У нас была очень бурная церковная жизнь

Да, я из священнической семьи, священнического рода. У меня отец священник, и по маминой линии дедушка и прадедушка мои были священники. И все служили во Флоровском монастыре. Брат мой также сейчас во Флоровском. В общем-то, можно сказать, там наши корни.

В советское время дети священников были — даже не подберу подходящего слова — как изгои. Хотя мы старались вести себя хорошо, потому что любая проблема, где что случалось, сразу вешали на детей священников. Но из-за того что мы всегда вели себя примерно, нас очень уважали, и у нас всё складывалось и в школе, и в обществе.

Надо сказать, что мы очень старались. Мы не могли себе позволить каких-то вольностей, не дай Бог, кого-то обидеть, оскорбить. Наши дети сейчас абсолютно свободно в этом плане себя чувствуют, могут за себя постоять и, если нужно, дать отпор. Мы же должны были быть серыми мышками.

И при этом у нас кипела церковная жизнь. Верующих тогда было немного, киевские священнические семьи хорошо друг друга знали, постоянно общались, ходили в гости. Организовывали очень добрые светлые праздники, особенно рождественские, пасхальные. Мы, дети, между собой дружили. Настоящая большая церковная семья.

Мы старались поддерживать друг друга. Знали, что о нас говорят в обществе, и поэтому были одним целым. Стремились быть как камень, который невозможно разбить, потому что поодиночке нас легче выбить из социума. Мы хорошо понимали к чему мы идём, за что мы стоим.

Нас воспитывали в этом непоколебимом духе. У нас дома строго соблюдались посты, все среды и пятницы. Даже сейчас я вижу, как слабинку дают, потому что много людей извне пришло в храмы. Но в наших семьях это продолжается до сих пор. Мои дети так же соблюдают посты и стараются быть примером. Не всегда получается, потому что в обществе сейчас другие течения.

А мы для себя не видели иного варианта. Это был единственный путь, потому что если бы мы с этого пути ушли, мы бы себя потеряли.

Конечно, нам с сестрой хотелось пойти на дискотеку, надеть брюки или мини, нанести макияж. Иногда мы это себе тоже позволяли, но осознавали, что есть пределы всему. Церковь это Церковь, а светская жизнь это светская жизнь. Мы приходили домой и понимали, кто мы.

Все резко стали жить по-другому

Нас у родителей трое: старший брат, я и сестра, тоже старшая.

Папа с мамой познакомились в Киеве. Отец из села, из Черкасской области. Когда-то все верили в Бога, ходили в храмы, соблюдали традиции, но потом произошла революция, и у людей поменялся менталитет, все резко стали жить по-другому. Хотя отец в их семье был как не свой. Все ребята идут на футбол, а он в храм.

Уже в детском возрасте он в церкви помогал и петь, и читать. Было такое, что его силой пригоняли из храма в школу, когда во время великих праздников он прогуливал уроки. В конце концов ему даже не выдали аттестат. Такие люди в обществе были не нужны.

Но случилось какое-то невероятное чудо, и даже без аттестата отца приняли в духовную семинарию в Загорске. Он совершенно не ожидал, что это может случиться. Хотя накануне ему приснился сон. Во сне ему явился преподобный Сергий Радонежский и вручил тетрадь, на которой было написано «Николаю Запорожцу», а в тетради текст объяснения православного богослужения. В тот же день папа получил ответ от Троице-Сергиевой семинарии, что его допустили к экзаменам.

Родители его были очень простые. Мама работала уборщицей в школе, отец — сторожем, хотя до революции и «раскулачивания» их семьи владели немалым имуществом, однако советская власть забрала всю землю, конюшни, скот… Семья еле-еле выживала, когда папа родился в 1943 году: война, голод, беднота. Потом пропаганда про «последнего попа по телевизору». И на фоне всего этого папа ходил в храм, где встретил тех, старых священников, которые его и поставили на церковный путь.

А мама из священнического рода. Её отец тоже сначала служил в селе. Потом за то, что он не предал, не оклеветал другого священника, его наказали и сослали на просфорню в Киево-Печерскую Лавру. Там он месяц отбывал наказание, его заметили как хорошего, порядочного батюшку и оставили служить в Киеве во Флоровском монастыре. Потом он сюда привёз и моего дедушку, своего отца-священника, чтобы тот ему помогал.

Так мама с пяти лет оказалась в Киеве.

С отцом они познакомились, когда он приехал сюда после семинарии. Опять же, вся эта киевская духовная жизнь — священники друг друга знали, и верующие старались знакомиться с верующими, чтобы держаться вместе.

Мама с родителями жила тогда во Флоровском, где им дали служебную квартиру. Там они и встретились. Мама оканчивала десятый класс. В семнадцать она уже вышла замуж.

Папа приходил домой и обязательно кого-то вёл на ночлег

Со временем папа стал, что называется, маститым протоиереем. Почему-то его так называли и здесь, и в других странах.

Он любил общаться, был очень гостеприимным. Сколько помню, у нас всегда оказывался полон дом гостей. Мама не покладая рук вечно стирала, готовила еду. Она без конца это делала, потому что папа приходил домой и обязательно кого-то вёл с собой на ночлег. Всё равно кого. Если приезжали паломники, то паломников, если знакомые священники, то священников. Всегда наш дом был полная чаша.

При этом в церковном отношении соблюдалась полная строгость. В пост телевизор даже не включался. Ни музыка, ни телевизор — это просто табу. Обязательно совместная молитва. Если мы не шли в храм, то читали акафист дома. Не могло быть такого, чтобы мы проспали службу. Учились в школе, но каждое воскресенье обязательно стояли в храме на литургии.

И на фоне такой строгой духовной жизни, когда наступал праздник, то гуляли уже три дня, четыре, пять, шесть дней. Все Святки гости за гостями. С вечера 6 января мы уже колядуем. В ночь с 6 на 7 января садились в машину, которую папа брал у соседа, и объезжали пол-Киева по всем знакомым и друзьям, дарили людям праздник. Много бывали на престольных праздниках. Папу очень многие знали и везде приглашали.

Причём домой к нам приходили не только папины знакомые. Он любил студентов-семинаристов и всегда приглашал их в гости, потому что сам прошёл этот путь и старался поддержать и накормить молодых ребят. Иногда даже целые хора к нам захаживали, а мне с сестрой он говорил: «Смотрите, какие орлы, выбирайте». Но нас это только раздражало, потому что нам казалось, что это какое-то навязывание личного мнения.

Хотя папа никогда не диктовал, с кем нам дружить и общаться. Здесь всё было очень лояльно. У него было много духовных чад, он знал жизнь, любил жизнь. И когда человек общается со столькими людьми, он понимает, что наиболее важно для молодых людей.

Любовь — вот что главное в семейной жизни. Человек может стать для тебя твоей половинкой, твоим продолжением, только когда он тебя любит, когда он хочет жертвовать собой ради другого.

«Ты знаешь, один наш общий друг приглашает тебя на свидание»

Понятно, что поскольку папа служил в известном столичном монастыре, многие ребята хотели подружиться с нами. Может быть, кто-то подумывал даже и жениться, чтобы в Киеве устроиться.

Как раз тогда возродилась Киево-Печерская Лавра, и мы ходили туда на службы. Нам очень нравилось, потому что собралась большая компания. Много было друзей и знакомых среди семинаристов, но как-то не находила я родного для себя человека. Пока однажды в Трапезном храме не увидела будущего отца Ивана, который тогда иподьяконствовал у владыки Иоанна (Сиопко).

Ваня мне сразу понравился. Хотя у меня тоже было много женихов, но самым большим препятствиям я считала то, что он встречался с другой девушкой. Тем не менее я подошла к иконе Богородицы и попросила: «Матерь Божия, если этот человек обратит на меня внимание, я его никогда не брошу и буду до конца своей жизни с ним».

Буквально через 15 минут после этого подходит ко мне Ваня и говорит: «Ты знаешь, один наш общий друг приглашает тебя на свидание». То есть я его вижу, прошу Божию Матерь, чтобы он меня пригласил, а он предлагает встречу с другим человеком!

Я, конечно же, уцепилась хотя бы за какую-то возможность общения и согласилась прийти на такое-то время в Гидропарк на дискотеку. В назначенный день выхожу из метро и вижу, как навстречу идёт мой будущий муж. Он не знал, когда именно я приду, и я не знала, что он там будет. Но мы встретились, он вызвался сопроводить меня в кафе, где я должна была познакомиться с его другом…

Понятно, что с другом я уже не познакомилась. Мы начали встречаться с будущим моим отцом Иваном.

Мы могли пойти за ковром, а вместо этого купить мне золотые серёжки

Мне было двадцать два. Ему девятнадцать. Мы поженились и прожили вместе 24 года.

С самого первого дня, когда его увидела и мы начали общаться, я поняла, что это мой человек. Не могу сказать, в чём именно это проявляется. Ты просто чувствуешь, что без него не можешь жить, что тебя в нём устраивает буквально всё. Даже его недостатки казались каким-то достоинством, им хотелось подражать. Меня не раздражало в нём ничего абсолютно.

Как человек из более светской среды, он всегда понимал, на каком языке говорить с людьми светскими. Ему удалось очень многих привести в храм, причём таких людей, которые сами, может быть, никогда бы не пришли. Благодаря ему, его подходу они начали причащаться и, в общем-то, нашли в храме своё место — с бабульками, с которыми стоять рядом им когда-то казалось неприемлемо.

Он всегда был добродушный и незлопамятный. И очень щедрый. Он научил меня жить сегодня и сейчас и отдавать всё. Я часто говорила: «Ваня, нам надо что-то отложить». А он отвечал: «Да не переживай, живи сегодня. Господь побеспокоится о тебе завтра. Всё, что тебе надо, Он даст». И действительно, мы прожили с ним 24 года и за это время не скопили сбережений. Жили на то, что имели, но при этом у нас была очень яркая, живая жизнь. И ещё многим могли помогать.

В поездки всегда старались брать с собой детей. И это тоже мне в нём нравилось — он давал детям свободу, возможность развиваться. Я, бывало, их немножечко прессовала, а он наоборот, позволял им самореализовываться, искать и находить свой путь.

У нас каждый день был праздник. Я только потом, со временем, пришла к тому, что это действительно здорово. Потому что в детстве мы себе позволяли праздник только в определённые дни, а в остальное время было очень строго. А мой муж устраивал для нас праздник в любой день.

Никогда не ждал дня рождения, или 8 Марта, или недели Жен-мироносиц: у меня на столе постоянно стояли цветы. Дарил дорогие подарки. Мы могли пойти за ковром, а вместо этого купить золотые серёжки. Или он присылал мне на телефон билеты в какое-то новое путешествие — просто потому что захотел сделать подарок.

Он стремился всегда дарить радость. Это касалось не только меня, он и других старался порадовать. В наших паломнических группах всегда были несколько человек, которые не могли себе позволить путешествия, и он вёз их бесплатно. Благодаря его инициативе и нашим друзьям мы смогли организовать благотворительную поездку для 100 деток владыки Лонгина на Святую Землю. Снять Оперный театр на Рождественские праздники и организовать выступление и праздник не только этим детям, но и всем киевлянам. Мог прилететь ко мне в Грецию в паломничество и всем женщинам в нашей паломнической группе подарить цветы. Просто так.

Когда ушёл отец Иван, я полюбила ночь

Мы доверяли друг другу с первого дня до последнего. Никогда не сомневались друг в друге. Я понимала, что на него смотрят многие женщины, но даже если кто-то пытался мне что-то по этому поводу сказать, я и мысли не допускала, что что-либо с его стороны возможно.

Никогда не было ревности между нами. Он часто ездил в паломничества, потом я стала часто ездить, и это было для нас абсолютно нормально. Но все семейные праздники мы обязательно проводили вместе. Он дарил нашей семье много радости, много времени нам посвящал.

Знаете, иногда читаю священнические истории, когда батюшка постоянно служит, а матушка только домашними делами занимается — у нас не было так. Отец Иван мне позволял заниматься всем, чем я хочу и чем считаю нужным, и никогда не укорял. Наоборот, говорил: «Если тебе хочется, пожалуйста, делай что хочешь, купи, что хочешь, пойди учиться». Он в этом мне всецело помогал, потому что тоже хотел видеть рядом человека, с которым ему интересно.

Сейчас я учусь жить без него. И вместе с тем не чувствую, что его нет. Наоборот, ощущение такое, будто он всё равно рядом.

Он часто уезжал, я часто уезжала, для меня расставание — один из моментов нашей жизни. Я знаю, где он, осознаю всё. Но для меня он просто снова в паломничестве.

Я на миллион процентов верю, что мы встретимся. Живу этой надеждой. И он показывает, как только он может мне показать, что он никуда далеко не ушёл. Это всё где-то параллельно с нами.

Раньше я очень любила утро. Всегда говорила, «Ваня, я так люблю утро!» Любила пробуждение, вставала с радостью, хотелось мне летать. А когда ушёл отец Иван, я полюбила ночь, потому что во сне могу его опять увидеть.

Не знаю, какая ТАМ жизнь, мы узнаем это только когда туда попадём. Но я вижу, что и там он не сидит на месте. Кому бы ни приснился, всегда заканчивает словами: «Всё, я пошёл, у меня много дел». Или: «Извините, мне надо идти, у меня много дел». Не один и не два человека звонили мне и говорили, что видели во сне отца Ивана со словами «У меня много дел». Точно так же мне он снился, и постоянно у него какие-то планы.

Я сейчас живу как во сне, и эта жизнь мне ближе, потому что пока ещё тяжело всё осознать. Слишком мало времени прошло, не могу его отпустить. Но я чувствую, что он рядом, что он со мной и всё знает, что происходит у нас с детьми.

Это случилось на пасхальной неделе. Он и здесь меня ничем не обременил

У него были проблемы с сердцем, но не явные. Иногда случались приступы гипертонии, иногда тахикардия. Но он думал, что это не имеет значения, надо жить сейчас, надо радоваться, а лечиться — это не для него.

Когда случился очередной приступ гипертонии, я вызвала скорую. Они приехали, предложили: «Давайте вы пару дней полежите, покапаетесь, немножечко восстановитесь». Мы с ним вместе решили, что да, он поедет в больницу. Хотя до этого много раз оставались дома, и, в общем-то, всё было нормально. Давление приходило в норму, жизнь продолжалась.

Утром 11 мая позвонили врачи, сказали, что он не проснулся. Скорее всего, во сне оторвался тромб.

Когда я всё анализирую, то понимаю, что так было лучше для него — что он не знал своего часа. Он ушёл в радости, в полноте жизни. Просто перешёл.

Это случилось на пасхальной неделе. Он и здесь меня ничем не обременил.

Сначала меня накрыла жуткая депрессия. Я думала, что жизнь закончилась, и единственное моё желание было — лечь с ним рядом. Несмотря на то, что дочь наша ещё подрастает, и сын только-только становится на ноги, мне казалось, что моя жизнь там, с ним.

Но потом он начал очень сильно меня поддерживать. Придёт во сне и подскажет, что делать. Я спрашивала его, и какими-то притчами, событиями он давал мне знать, что мне надо продолжать наше дело, цель нашей жизни — православное паломничество.

Каждое паломничество — это маленькая жизнь. Ещё одна жизнь в твоей жизни. И хочется дарить эту радость людям — понимание, что вокруг нас огромный мир, и он разнообразен.

Благодаря поездкам я начала немножечко возвращаться к жизни. Неожиданно группы наполнились сами собой, причём очень большие. То есть всегда я над этим работала, искала, собирала людей, договаривалась. Здесь же за полгода люди буквально сами пришли. Я чувствую, что это его поддержка, поэтому продолжаю воплощать нашу совместную мечту — как можно больше поездить, открыть новые христианские места, поделиться с другими.

Мы жили так, чтобы каждый день кого-то привлечь к храму, кому-то что-то показать. Старались не сидеть на месте, всегда в движении.

Я люблю общение — с людьми, которые стали уже одной большой паломнической семьёй, с людьми, которые нам встречаются в разных странах и делятся своим духовным опытом, открывают нам святыни. Особенно люблю встречи в паломничествах с местными священниками, монашествующими, которые рассказывают свои истории, о которых не прочитаешь в книгах.

Люди ездят с нами 15 лет, им уже даже неважно куда, главное — с кем. Мы едем, потому что хотим побыть вместе, пообщаться. Мы друг за другом соскучились и хотим наполниться этой энергией.

Когда люди решают поставить свою жизнь на паузу, это сильно бьёт по священникам

То, что я выросла в священнической среде, очень помогает мне сейчас, когда наша Церковь опять стала «немодной». Про себя могу сказать, что я точно знаю, что это пройдёт. Сменится мода, всё опять поменяется.

Слава Богу, нас напрямую в детстве это не коснулось, но, например, мою двоюродную сестру в младших классах школы учительница однажды поставила перед всем классом и приказала снять или крестик, или пионерский галстук. То есть даже детей из верующих семей старались всячески опозорить, унизить, запугать.

Интересно, что мы с сестрой побаивались этот галстук носить, но друг нашей семьи, одноклассник папы по семинарии, владыка Алипий (Погребняк), который Святогорскую Лавру восстанавливал, дал нам такой совет. Он довольно часто к нам приезжал, мы общались очень много. И всегда он давал мудрые советы.

Как-то раз мы его спросили: «Владыка, как относиться к галстуку?» Он ответил: «Посмотри, дитя, на что он похож. Три конца у него. Это — Святая Троица. Красный — цвет мучеников, в церкви мы облачаемся в красное, когда празднуем память мучеников. Помни об этом и когда надеваешь галстук, произноси: во имя Отца и Сына и Святого Духа». После этого мы спокойно ходили с пионерским галстуком, только закладывали в него другой смысл. Мы носили его во имя Господа, во имя мучеников.

Ещё один вспоминается эпизод про отношение к верующим молодым людям.

Моего брата Евгения Запорожца призывали в армию из семинарии. Таким ребятам «ставили диагноз» или вешали ярлык: «верующий» и сразу определяли в стройбат, отправляли на самые тяжёлые работы, да и дедовщину никто не отменял. Помню, как мама была счастлива, ведь в том году закончилась война в Афганистане, а значит, был шанс прийти з армии живым! Потом ещё выяснилось, что прапорщик в его взводе тоже верующий, он сразу забрал моего брата водителем на хлебовозку. А впоследствии также принял сан. Вот так друг друга и выручали.

К сожалению, сейчас очень многие наши друзья отпали в связи с «немодной церковью». Очень много, правда. И это тоже может быть толчком к такому состоянию наших священников, которое сильно подрывает здоровье. Когда тебя бросают люди, которые были твоими соратниками, спутниками, но почему-то сейчас они решили «поставить духовную жизнь на паузу» (сейчас на паузу поставим, а потом, если что, опять «включимся»?).

Человек выбирает своё положение в обществе или свою должность. И мой батюшка тоже переживал, потому что реально многие перестали брать трубку. «Простите, отец Иван, но не сейчас». Или: «Нас прослушивают». Или: «Мне сейчас это не нужно». Многие говорили открытым текстом: «Перейдете в правильную церковь и у вас всё будет хорошо».

Одним словом, присутствует в обществе такое отношение, и это очень гнетёт. Но мы знаем, где правда, и стремимся жить, наполняя себя другими эмоциями. Живём духовной жизнью, общаемся в своей церковной общине с теми, кто остался в Киеве. Поддерживаем друг друга. Стараемся, чтобы никто не впал в уныние и себе не даём провалиться. Помогаем нашей стране. Очень много жертвуем на фронт. Заботимся о ближних — людях, которые остались без внимания и никому не нужны.

После того, как его мама пропала без вести, в доме навсегда поселилась печаль

С первого дня войны отец Иван поддерживал Украину, и это было бескомпромиссно. На следующий день, утром 25 февраля, он встал и сказал, что надо что-то делать.

В то время, как многие старались уехать и спрятаться, он, наоборот, сказал, что мы едем в храм служить молебен. Я помню это утро, когда мы сквозь баррикады, сквозь строящиеся блокпосты едем по проспекту Победы в церковь.

У нас начались ежедневные молебны. Хор разбежался, батюшки, которые остались на левом берегу, тоже не смогли доехать. И мы с ним две недели вдвоём ездили в храм, а после молебнов закупали продукты и развозили стареньким бабушкам, прихожанкам, которые не могли выйти на улицу и чего-то себе купить.

Опять же, он своим примером многих тогда сподвиг на деятельность. Показал, что нужно не бояться, не зацикливаться на себе, а реально что-то делать.

Он вообще был очень деятельный, потому что пережил тяжёлое детство и с тех пор всегда старался помогать людям. Именно отец Иван организовал в нашем Георгиевском храме на ж/д вокзале ежедневное питание для малоимущих. Несколько лет силами нашего паломнического центра мы кормили бездомных. Как закон, каждый день, регулярно. Прямо в храме готовили, нанимали людей, продукты покупали. Потом уже к этому подключились другие организации.

Отец Иван родом из Горловки. Вырос без родителей. Папа его оставил, когда ему было три месяца. А мама, когда он был в восьмом классе, пропала без вести. Вышла из дома и больше не вернулась.

Его воспитывала бабушка. Очень активная, властная. Вообще ничего ему не позволяла. Как он сам рассказывал, самым большим удовольствием для него было читать книги. Так и рос с книгами, потому что на улицу ему не разрешали идти гулять и спортом никаким нельзя заниматься.

Когда он подрос, кто-то из друзей предложил поехать в Святогорскую Лавру на летние каникулы на трудничество. Так, благодаря тому, что попал в Святогорск, он начал приобщаться к храму. Сперва его взяли иподьяконом к владыке Алипию, а затем к владыке Иллариону, который и направил его в семинарию.

Пережив много тяжёлых моментов в детстве, отец Иван прекрасно понимал, чего хочется детям. Знал, насколько важно поддерживать детей в их увлечениях, сам начал заниматься волейболом, закончил курсы дайвинга вместе с сыном, чтобы быть ему примером. Он даже умудрился организовать волейбольную команду среди киевского священства, и потом постоянно они участвовали в соревнованиях с другими епархиями.

Детям устраивал праздники и походы в кино, потому что у него самого праздников не было. С тех пор, как пропала мама, у бабушки оставалась только одна цель — найти маму, в доме царило угнетённое настроение и навсегда поселилась печаль. А ребёнку, конечно же, хоть иногда хотелось веселья.

Никогда при жизни не получится сделать себе такого праздника, как было у отца Ивана на отпевании

Отец Иван всей своей жизнью свидетельствовал, что надо жить и радоваться каждому дню. Каждый день нам дарит повод для счастья. Дал Бог день, делай что-то, пойди куда-то, что-то новое узнай. Мы так и жили, и теперь меня это наполняет — воспоминания о хороших радостных моментах. У нас их было очень много.

Всем, кто пришёл на похороны к отцу Ивану, казалось, что это какой-то невероятный праздник. Столько людей, так всё торжественно. Даже не ощущалось, что случилась сумасшедшая трагедия. Трагедия для нас, для семьи. Но сами похороны ощущались просто как переход.

Никогда при жизни не получится сделать себе такого праздника, как было у отца Ивана на отпевании. И у меня на душе такое чувство, что ему хорошо. Я, конечно, плачу, скорблю, но скорблю только о непрожитых совместных днях. А его, я чувствую, Господь очень любит. Видите, из какого детства в какую его привёл красивую жизнь, показал ему все блага, красивые места, яркие моменты. Позволил объехать столько стран, увидеть столько интересных людей и забрал его так, что для него это было неощутимо.

Мне это даёт большое утешение — что он не страдал, не лежал, не мучился. Ушёл как святой. Безболезненно, мирно, непостыдно — как мы просим на каждой литургии.

И ещё меня утешает то, что ему действительно там должно быть хорошо. И что он меня ждёт. А я уже со своей стороны как-то постараюсь свою жизнь немножечко привести в порядок и к встрече подготовиться.