Знаменитый крестный ход из Каменец-Подольского в Почаев последние два года встречает сопротивление местных властей и жителей: война обострила нерешённые вопросы между украинцами.
Но, несмотря на трудности, в этом году около десяти тысяч (!) православных пришли поздравить Божию Матерь в Её обитель ко престольному празднику Успения.
Никто из нашей редакции в крестный ход пока не ходил. А наши друзья — да. Мы собрали сложные вопросы, которые задают крестоходцам, добавили свои и адресовали их протоиерею Максиму Меркулову, который в этом году дошёл до Почаева уже в 13-й раз.
Важно: информация о том, что верующие УПЦ отправились в крестный ход «вопреки запретам властей», — некорректна. Юридический отдел УПЦ дал разъяснение: запреты местных властей на проведение крестного хода не имеют правовой силы. Таким образом, верующие не нарушали закона.
Наш собеседник: протоиерей Максим Меркулов (24.03.1985). Окончил Почаевскую духовную семинарию. Служит в храме во имя святителя Николая Мирликийского (г. Николаев). Председатель епархиального отдела по делам молодежи. Женат, вместе с супругой Оксаной растит троих сыновей.
Справка: традиционный крестный ход в Почаев проходит уже более 200 лет. Каждый год он начинается 19 августа, в праздник Преображения Господня, в городе Каменец-Подольский. Завершается в Свято-Успенской Почаевской лавре. Путь проходит по Хмельницкой и Тернопольской областям и длится семь дней. За это время крестоходцы преодолевают примерно 250 километров.
«Это, конечно, впечатляет — целое море людей… И ты в этом море буквально живёшь»
— Отец Максим, как и когда вы впервые пошли до Почаева?
— Первый раз я пошёл лет 14 назад, мне было лет 25. Когда я учился в Почаевской семинарии, однажды мы поехали в последнее село на пути верующих, перед самой Лаврой — Старый Тараж. Я про крестный ход тогда впервые и услышал.
Проректор семинарии, отец Олег, который нас тогда собрал, немножко рассказал об этом всём. Сказал, что мы должны будем встретить и накормить крестоходцев. Я подумал: «Хорошо, посмотрим, накормим» — и с этими мыслями лёг спать. А на следующий день вдруг подумал: может, и мне на следующий год пойти? Увиденное меня впечатлило.
Как-то само собой, спонтанно всё и произошло. На следующий год я уже и сам был в крестном ходу: ничего не зная, не умея. Обычно люди готовят экипировку: спальный мешок, рюкзак, палатку… У меня не было ничего — я просто не знал, что это нужно. Но слава Богу, нашлись добрые люди, которые на месте снабдили меня по меньшей мере всем необходимым.
Милостию Божией я тот крестный ход прошёл, но не без трудностей. Первый день дался легко, я обрадовался, а уже на второй день натёр такие мозоли, что весь остаток пути шёл с мучением. Была и ужасная усталость — но одновременно и радость: ты понимаешь, что совершаешь благодатное дело для своей души.
На второй крестный ход я уже приобрёл каремат, специальную обувь (хотя мозоли всё равно были). Мы пошли тогда вдвоём с родной тётей. Вроде бы я уже что-то знал о крестных ходах, но все равно особо не был к нему тогда готов. А сейчас мы уже готовимся заранее: за три-четыре месяца уже начинаешь думать, в каком состоянии спальник, каремат, где палатка и всё остальное.
— С кем вы сейчас ходите?
— С прихожанами. Сначала ко мне присоединились три прихожанки, а потом бывало и такое, что от прихода ездило по 15 человек.
— А ваша матушка?
— Матушка очень хотела, но пока, к сожалению, я её с собой не брал, не решался; у нас трое детей, и она остаётся с ними. Да, до Почаева идёт и много семей с детьми. Но мне пока хватало ответственности и хватает: за себя лично и за прихожан. Так что ждём, пока сыновья подрастут.
Хотя я помню одну пару… Сначала они шли вдвоем, держась за ручки. Через год они были уже с младенцем. А в этом году идут уже с четырьмя детьми, и матушка (а парень за это время стал священником) беременная.
Моя матушка сначала немного расстраивалась, но потом смирилась. Она сама из Почаева, так что едет туда, к родственникам, и встречает нас уже из крестного хода прямо в Лавре.
— Сколько людей было в крестных ходах в разные годы, на вашей памяти?
— Когда я шёл в первый раз, людей было немного: тысячи три-четыре. Со временем число росло, и максимум был в 2019 году — шло 30-35 тысяч человек. Это, конечно, впечатляет: ты видишь целое море людей… Куда ни глянь — люди… И ты в этом море буквально живёшь.
В прошлом и в нынешнем году людей было, конечно, значительно меньше — война. Но, кстати, к середине и к концу крестного хода людей прибавляется. В этом году так же было.
«Спортсмены на третий день уже просто ползли. А рядом бабушка семидесятилетняя — как шла, так и идёт»
— В этом году крестный ход запретили, пусть и незаконно. Как этот «запрет» сказался на верующих?
— Обычно мы торжественно выходим из Каменец-Подольского, все вместе, с молитвой, несем иконы и крест впереди. Маршрут уже сложился. А в этом году все выходили кто откуда мог.
Хмельницкая и Тернопольская область крестный ход запретили, так что нашим людям, как говорится, пришлось искать лазейку, чтобы пройти.
Выходило мало людей, но с каждым днем их количество росло: видимо, пошла информация, что крестный ход всё-таки идёт, никто никого не трогает, всё нормально и спокойно.
На третий день людей стало значительно больше: если из Каменца вышла примерно тысяча человек, то к третьему дню насчитывалось примерно пять тысяч человек.
Было тяжело, потому что с нами в этот раз не было руководителя. Священник из Каменец-Подольской епархии, который обычно руководит крестным ходом, в этом году, видимо, из-за сложившейся ситуации не получил благословения своего правящего архиерея. Отца Андрея очень не хватало. Так мы и шли без него: вроде бы все знают, куда и как идти, и все равно было очень сложно, каждый тянул в свою сторону. Но это искушение — без искушений ни один крестный ход не обходится.
Этот год действительно был особенный. В конечном счёте крестоходцев собралось около десяти тысяч — на мой взгляд, это уже о чём-то говорит. Люди, несмотря ни на что, стремились идти. И знали, зачем это делают — ведь после этого весь год проходит по-другому, и думаешь: «Скорей бы уже настал следующий август, когда же мы уже снова пойдём?!»
— Какие ещё приходилось переживать искушения на вашем пути?
— Надо помнить, что мы идём за крестом. То есть буквально за Христом, Который тоже прошёл Свой крестный путь. Поэтому искушения есть всегда. Борешься сам с собой: проявляются страсти, слабости. А к тому же, ты круглосуточно находишься среди людей, и соответственно, возникают разные ситуации: споры, непонимания. Особенно когда нет сил — ссоришься, обижаешься. Конечно, потом всё возвращается в нормальное русло: признаешь свою неправоту, и всё налаживается.
Но самое главное искушение — это, конечно, борьба с самим собой. Начинают набиваться мозоли, днём жара мучает — и «вылезают» немощи: тебя могут начать раздражать люди, может раздражать вообще день. Такой солнечный, ни одной тучки нету! Или наоборот — целый день дождь.
К тому же, враг искушает помыслами, и очень разными. Вот борьба и происходит: либо тебя победят, либо ты победишь. И бывает, вечером в палатку влезаешь с таким изнеможением!.. Но наутро снова бодрый.
Бывает, хочется «сойти с дистанции» — это искушение преследует, наверное, всех. Но из опыта крестоходцы знают, что самые сложные — первые три дня. В первые дни мы проходим от 30 до 35 километров в сутки, в основном, по трассе. Это очень сложно. И вот искушение: по этой же трассе регулярно ходит автобус, в него можно сесть — и через два часа ты будешь уже в Почаеве… В общем, в этот первый период важно себя перебороть. А на четвёртый день становится легче.
Тяжело идти всем: спортсмен ты или нет, худой или не очень, молодой или в возрасте. Были случаи, когда с нами шли спортсмены — и в начале пути они говорили: «Да что тут такого, пройдём!» И тут смотришь, а на третий день они уже просто ползут. А рядом бабушка семидесятилетняя с двумя палками — как шла, так и идёт. Тут не спортивная подготовка играет роль, а, скорее, духовная. Потому что это духовный путь.
В этом году на одном сайте нас обличали, что мы идём за деньги. Писали, что мы получаем по три тысячи гривен за день. Но думаю, что человек, который идёт за деньги, очень быстро бы сказал: «Забирайте свои деньги и не трогайте меня». И пошёл бы домой.
Этот путь может пройти только тот человек, который понимает, что такое духовная жизнь, духовная борьба и духовная радость. Ведь многие идут и рыдают. Читают молитвы, акафисты, каются в грехах. Для человека не духовного это абсолютно непонятно.
«Мы спим на земле, идём целый день под дождём, но нам отчего-то радостно»
— Следующий вопрос сам по себе напрашивается. Зачем вообще идти в крестный ход?
— Появляется внутренний призыв. Я пошёл и попробовал — а теперь не представляю своей жизни без этого. Хожу с 2009 года, и пропустил только один раз — когда меня рукоположили и я служил сорокоуст.
Что это даёт? Наверное, даёт опыт духовной жизни — пусть малый, но опыт. Ты понимаешь, какой ты на самом деле. Во-первых, это путь покаяния. Во-вторых, ты совершаешь некий телесный труд, и Господь дает за это духовную радость. В-третьих, в таком шествии ты чувствуешь, как на самом деле Господь и Божия Матерь к нам близко. Это очень особый период жизни.
В этом году одна наша прихожанка собиралась пойти, но попала под машину и не смогла. Она рассказывала, какие это были мучительные для неё дни, говорила: «Пока вы шли, я мысленно и духовно была с вами, молилась, была фактически в крестном ходу, хотя на деле — в кровати. Я ходила больше десяти лет, и только в этом году пропустила — и ощущение, что чего-то очень не хватает, как будто у меня что-то отняли».
Каждый может ответить на ваш вопрос по-разному, но для меня это опыт укрепления веры, познания себя. Ты ясно осознаешь, что, чтобы чего-то достигнуть, тем более в духовной жизни, нужно трудиться. Мы лишаем себя каких-то удовольствий, спим на земле, идём целый день, может быть, под дождём, но нам отчего-то радостно.
— Как объяснить человеку неверующему, что такая радость — не экстаз религиозного фанатика (простите за такую формулировку)?
— Ради любимого человека мы совершаем подвиги. Ради Господа, ради Божией Матери, Которых мы любим, мы делаем то же самое. Господь даровал мне жизнь, возможность служить в Церкви, Он всегда рядом, Он всегда милует и прощает — и я жертвую временем, комфортом, чтобы потрудиться ради Господа, взамен получив пользу своей душе.
Я иду к Божией Матери домой, к Ней на праздник, в Её обитель, и всё это совершается в период Успенского поста. Божия Матерь — это Мама для всех нас. И для меня лично Она немало сделала. Этот ход мы совершаем ради Неё и ради Господа. И от этого трудности не замечаются. Боль чувствуется, но покрывается большой радостью.
— Приходится иногда читать, что крестный ход в Почаев — «пророссийский».
— Не пророссийский, потому что крестоходцы — все украинцы (хотя участвовали в нём в своё время люди из разных стран, в том числе из ближнего зарубежья). Эти люди идут и молятся о своей стране. Молились мы и за воинов, потому что почти каждый участник крестного хода сегодня имеет родственника, который либо воюет, либо уже героически почил, защищая нашу Украину.
О нас, бывает, пишут, что мы молимся о президенте страны-агрессора или о воинах той страны. Это, конечно, не так. Такого никогда не было, даже в мирное время.
— Это правда, что верующие несут иконы царя Николая Второго? Спрашиваю, потому что в сегодняшних реалиях это может очень смущать наших неверующих сограждан.
— Да, икона царя Николая раньше была (в этом году не было) — но это же святой. И относимся мы к нему как ко святому. Несут люди и другие иконы, самые разные: и большие, и маленькие. Много есть в процессии образов Божией Матери, а ещё очень часто люди берут почитаемые иконы со своих приходов, чтобы пронести их крестным ходом.
Да, среди участников есть люди разные, и они по-разному смотрят на вещи. Но тут никто никого не делит на группы: тот правильно молится, а тот неправильно. Все несут равный подвиг. Люди идут к Божией Матери, с молитвой, покаянием, молятся о своей стране, о мире во всем мире, о доброте, о любви и согласии.
— Приходилось читать замечания о том, что верующие ведут себя как не очень воспитанные люди: оставляют мусор, перекрывают трассу, мешая транспорту проехать. Это так?
— Ну да, мы такие (смеется). Сколько раз во время хода специальные люди (крестоходцы-волонтёры) просят убирать за собой мусор, не брать с собой лишней еды, чтобы ее потом не выбрасывать (на жаре всё быстро портится)… Но люди немощные, и такие призывы слышат не все.
Но организаторы молодцы, за годы уже всё отлажено: мы ушли, а поставленные для этого люди наводят порядок. То есть да, мусор есть, но он сразу убирается.
Мы все время идём по правой стороне дороги, бывает, кто-то выходит за линию, но дежурные следят за этим, просят не заграждать дорогу. Конечно, бывает, водителям приходится подождать, чтобы мы прошли, нам сигналят. Но ход сопровождается полицией — бывает, полиция перекрывает перекрёсток, чтобы мы могли спокойно пройти, где-то свернуть, так что всё законно. А любые нарушения пресекаются.
Конечно, многим мы не нравимся и многих раздражаем. Проходим через село, и один человек нам вынесет воды, а его сосед спросит, чего это мы тут ходим, топчем их землю. Многие не ощущают благодати, которую несет крестный ход по их местам.
В этот раз на одном из участков пути мы пошли совсем другой дорогой, непривычной, нас заставили обойти сложившийся маршрут — и жители того села, через которое мы были вынуждены пройти, очень впечатлились, некоторые плакали и говорили: «Спасибо, что вы это делаете, идёте, несёте веру».
То есть одни нас отправляли на войну, а другие становились на колени и благодарили. Это нас очень впечатляло и приободряло, потому что говорили, что нас тут могут забросать камнями, а нас здесь так встретили!..
«Во сне ему явилась Божия Матерь и сказала: “Напои моих детей”. Теперь нас сопровождает фура воды»
— Снова-таки, много людей пишет, что крестоходцы отправились в свой путь «вопреки запретам»… Читала, что это многих смутило.
— Думаю, каждый из нас понимал, что эти запреты незаконны, никакого такого законодательства на уровне Верховной Рады нет.
Мы не несем агрессии, не провозглашаем никакие лозунги, мы идем себе и тихо молимся, поем. Это мирное шествие, мы не совершаем правонарушений. Думаю, власти тоже это понимали: с нами постоянно шла полиция, и если они нас сопровождали, значит, понимали, что ничего противозаконного мы не делаем. Иначе нас бы просто остановили.
Ход прошёл, в основном, тихо-мирно. Была, правда, провокация на входе в Тернопольскую область — со стороны местных жителей и властей. Но никто камнями нас не побил. Да, унижения и выкрики были, но помешать нам не смогли. Мы всё же пришли в Лавру, пусть в этом году ход и длился на день дольше, мы прошли на сто километров больше.
Нам даже автобусы предлагали, довезти нас до Лавры — видать, хотели, чтобы мы сдались и опустили руки. Но в автобусы не сел ни один человек. К ним даже никто не подошёл. Все знали, что в Почаев нужно прийти своими ногами.
— Но ведь это действительно очень сложно. У меня был опыт длительной ходьбы — на тридцатом километре уже помираешь, и нет речи о том, чтобы на следующий день повторить подвиг.
— В день мы проходили в этом году 35-40 километров, а бывало, что и 45. И ты чётко понимаешь, что своими силами столько не пройдешь, только благодатию Божией. Не я иду — меня будто несут. Это заслуга исключительно Господа и Божией Матери, что мы вообще можем такое расстояние преодолеть пешком.
Мы сами немощны, но Господь показывает, что он может дать нам большую силу: довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи (2 Кор. 12, 9).
Это самый радостный момент — когда ты дошёл, стоишь на коленях перед Почаевской Лаврой, звучит молитва «Царице моя преблагая», и ты думаешь: «Слава Богу!». И приходит чувство, будто ты в чём-то победил.
Ощущение настолько радостные! Забываются все трудности, которые были на пути, ты здесь — на коленках перед Божией Матерью, все плачут, молятся, благодарят. Это непередаваемо.
— А чудеса в крестном ходу бывают?
— Многие в крестном ходу идут и молятся, прося Бога о чём-то. И многие рассказывали, что Бог слышал эти молитвы.
Одна женщина рассказывала, что по-матерински молилась о даровании мужа для дочери — и на протяжении следующего года дочь действительно вышла замуж. Дальше та женщина молилась, чтобы молодые повенчались, — и действительно, повенчались. Божия Матерь и Господь исполняли все её материнские просьбы. Дальше, в следующих ходах, женщина молилась и о ребёночке для них — родили и ребёночка, да не одного, а четверых.
А сколько маленьких чудес происходит! Как будто бы небо открыто, и Господь исполнит всё, о чём ни попросишь. Совсем как в Евангелии написано: всё, чего ни попросите в молитве с верою, получите (Мф. 21, 22). Даже самое простое! Смешно рассказывать, но мы шли со священником, с которым каждый год вместе идем, и я ему говорю:
— Отец Олег, так хочется пару скибок арбуза!
— А мне хочется круассан…
Мы проходим 50 метров, и нам дают… арбуз и круассан.
— Это как?
— Возле дороги стояла машина: люди приезжали кормить крестоходцев, и они привезли как раз то, что мы хотели. Словно Бог нам сказал: «Держи вот! Только иди себе дальше и не ропщи». Господь даст то, что тебе нужно и полезно, пусть даже твое желание и будет самым простым.
Кстати говоря, последние пару лет нас в пути сопровождает фура воды. Есть человек, который покупает эту воду для нас, и рассказали, что он начал это делать после того, как увидел один сон.
Во сне ему приснилась Одна Женщина и сказала: «Напои моих детей». Он сразу не понял — кого напоить, каких детей? Пошёл в церковь, пообщался со священником, и это было как раз во время, когда проходил крестный ход. Священник объяснил этому мужчине так: «Это тебя призывает Божья Матерь, чтоб ты напоил Её деток, которые идут к Ней в Лавру». Благодаря этому человеку теперь у нас каждый год есть вода.
Я слышал, были люди, которые, узнав эту историю, сами стали крестоходцами. Были и такие люди, которые день-два сопровождали нас, пешком или на машине, — и, увидев такое количество людей, почувствовав эту особую атмосферу, приходили к вере.
Чтобы такое понять, нужно непременно испытать это на своём опыте. Пока сам в крестном ходу не побываешь, не поймёшь.
«Раньше мы не задумывались, что вода может быть настолько важна»
— С каким настроением вы вернулись из Почаева домой в этом году?
— В этом году нас ходило мало: я и четверо прихожан. Но все вернулись домой в отличном настроении, бодрые духом. Все довольны, не вспоминают о тяготах и ждут следующего года, чтобы снова пойти.
После службы часто вспоминаем крестный ход на чаепитиях. Те, кто там не был, слушают нас и говорят: «Надо и нам попробовать». А мы приглашаем с нами всех, кто имеет такую возможность и желание.
Возвращаешься домой, но каждую ночь снится крестный ход, и кажется, что ты до сих пор там. Это может продолжаться неделю-две, а у кого-то и месяц. Долго по ночам не отпускает ощущение, что пора вставать и идти, ты встаешь — а оказывается, ты в своей кровати, а не в спальном мешке.
Кстати, обычно мы встаем в ходу в пять утра, а в этот раз пришлось вставать в два — в три. Раннее утро, начинает шуршать и собираться лагерь… И приходит незабываемое ощущение, что мы все как одна семья, одна семья в несколько тысяч человек. Переживание этого периода — самое лучшее, что может быть.
— Как сейчас живёт Николаев? Что изменилось за год с тех пор, как вы дали «Диалогу» прошлое интервью? Где ваша матушка?
— Год матушка с детьми прожили в Почаеве, но весной я забрал её домой в Николаев. Тут всё потихоньку налаживается.
Главная трудность в том, что нет питьевой воды. Вода для купания есть, правда, она пахнет болотом, фильтры не помогают, но мы к этому уже привыкли. А питьевую воду мы привозим или приносим в баклажках. Такой вот у нас досуг по утрам или вечерам. Есть много пунктов, где бесплатно дают хорошую чистую питьевую воду — в домах молитвы пятидесятников, и за воду мы их очень благодарим.
Жалко старичков, которые вынуждены носить эту воду в свои пяти- или девятиэтажки; это не всегда удобно, потому что, как только воздушная тревога, то лифты отключаются. Слава Богу, молодёжь помогает. Раньше мы и не задумывались, что вода может быть настолько важна.
В Николаев вернулось очень много людей, семей с детьми, возвращаются прихожане, но не все. В городе поспокойнее, линия фронта отодвинулась. Но мы, конечно, понимаем, что прилететь может в любой момент, в любой город. Сейчас страдают Херсон, Очаков — и мы им сочувствуем, потому что мы тоже пережили такие обстрелы, это страшно и тяжело.
— Детки ваши благополучно пошли в школу?
— Нашему младшему четыре года, а двое старших сыновей — школьники, и они остались с бабушкой и дедушкой в Почаеве, чтобы иметь возможность нормально ходить в школу. В Николаеве школы пока только на онлайн-обучении. Учебы толком нет: то есть интернет, то нет интернета… А в Почаеве дети счастливы, тем более, прошлый учебный год они тоже там провели. Тяжело, что пришлось их там оставить, но они там ходят в школу, в музыкалку. А мы стараемся почаще к ним ездить.
Николаев потихоньку приводят в порядок, хотя, конечно, остается множество разрушенных зданий, в том числе университеты и школы. Но жизнь продолжается. Говорят, зима будет тяжёлой, но пока всё слава Богу. Надеемся на милость Божию.
Фото: личный архив протоиерея Максима Меркулова
