Когда мы закончили запись этой беседы, Николаев снова обстреляли — кассетными боеприпасами из «Ураганов». Доблестные «освободители» денацифицировали несколько жилых домов, частный автомобиль и даже остановку общественного транспорта. Мы знаем, их СМИ скажут, что автомобиль был напичкан натовской военной помощью, на остановке дожидались автобуса польские наёмники, а в жилых домах дрессировали гусей переносить заразу, способную подкосить по генетическому коду русскоязычных славян, но не тронуть при этом польских наёмников, которые тоже славяне.
А сегодня рано утром российская ракета попала по жилой многоэтажке. Под завалами погибли мирные люди.
Вразуми жестокосердных, Господи, упование только на Тебя. Мы же можем лишь описывать происходящее.
***
«Три километра до дома казались очень длинными, пока по городу били ракеты»
Представьте себе: человек жил мирной жизнью, отдыхал с семьёй у родственников, но началась война. И первым делом, вместо того чтобы бежать подальше, спасать свою жизнь, он вернулся в родной город, ставший прифронтовым.
Николаев оказался в 20-30 км от линии фронта. Люди могут эвакуироваться, а священник — нет, ему нужно быть с теми, кто по разным причинам уехать не может. Молиться с ними, поддерживать морально, координировать помощь.
Наш друг, председатель епархиального молодёжного отдела протоиерей Максим Меркулов рассказал, как Николаев выживает под постоянными российскими обстрелами.
— Я сам николаевец, живу в Николаеве всю жизнь, 37 лет. Это мой родной город. Я священник, у меня приход на окраине города. Служу также в кафедральном соборе. И уехать никак не могу, надо быть здесь. Ведь здесь люди остались, им нужна поддержка.
Войну я встретил вообще в Почаеве. Мы с семьёй поехали к родственникам. 24 февраля должны были возвращаться. У нас билеты на руках. И утром начались звонки.
Стал мониторить информацию. Сначала не поверил, думал, это фейк. А потом уже позвонили родственники. У нас есть район — Кульбакино, там аэропорт военный, его начали бомбить с самого утра. И я понял, что действительно что-то серьёзное. Семью оставил, а сам вернулся в Николаев.
Возвращение было тяжёлым. Сначала сказали, что поезда не будет, но я всё-таки рискнул его дождаться. Поезд дали, но до Кривого Рога. Нас высадили в четыре утра, а дальше добирайтесь как можете. Слава Богу, в семь утра пришёл единственный в тот день автобус. Он набился людьми, как селёдками. Сначала не хотели брать лишних, пускали только на сидячие места, но потом поняли, что народу надо ехать, и половина не согласится остаться. К двенадцати мы доехали до Николаева. Неудобно, но главное, что до дома добрались.
Мы ещё не понимали, что происходит. Вечером снова был обстрел. У нас есть судостроительный завод, 61 Коммунара, там возникла перестрелка. Тогда уже начали понимать реалии, что война всё-таки наступила. У людей началась паника.
— Много людей уехало?
— Изначально да. Идёшь на службу, каждый день автобусы стоят на одной улице. Потом идёшь — на другой улице 2-3 автобуса. Такое ощущение, что выезжает весь город.
Почти половина жителей уехали, как говорят наши власти. Последний месяц замечаю, что людей стало больше. Или вернулись, или начали выходить из укрытий. Окраины города обстреливают, а в центре более-менее спокойно. Если не считать прошлую неделю, когда ракетами стреляли везде по всему городу. И в центре жизнь чувствуется.
Я жил в другом районе, не центральном. Мой район обстреливали постоянно, там въезд в город со стороны Херсона, и было опасно. Мне пришлось переселиться к одному священнику с матушкой. У них детей нет, и мы пока что вместе живём. Это возле кафедрального собора. Здесь можно с людьми общаться и своё дело делать.
Неделю назад пошли мы с другим священником в спортзал. Нужно как-то двигаться, позаниматься собой. А рядом торговый центр огромный, «Кит». И буквально в ста метрах упала ракета. Там расположен большой склад зерна и резервуары с растительным маслом. И мы ощутили все прелести «прилёта» — грохот, паника. Масло начало гореть. Пожар тушили около двух суток. Дым был такой чёрный, и запах гари в воздухе.
— Специально метили в продуктовый склад или промахнулись?
— Думаю, специально. Они ведь обследуют позиции. Недалеко находится нефтебаза, слава Богу, в неё не попали. Но масла сгорело очень много. А подсолнечное масло для Николаевщины — основной продукт производства.
В тот день по Николаеву попало семь ракет. Это была первая, а потом ещё шесть «прилётов» по дороге домой услышали, пока ехали в машине. Километра три до дома, но было такое ощущение, что мы едем очень долго под все эти взрывы. Страшновато.
Сейчас встречаешь каждое утро и думаешь — в шесть-полседьмого начнётся. Был такой период, когда мы на сирены уже не обращали внимания. Но сейчас и мэр предупреждает, чтобы не пренебрегали сиреной. И уже стараемся при тревоге быть дома или зайти в безопасное место.
Психологически уже настроены все так, что каждый день готовимся: сейчас что-то будет. Если не утром, то вечером. Если не вечером, то ночью. Но Господь укрепляет через служение. Мы часто служим, практически каждый день, и владыка наш два-три раза в неделю может служить. И держимся — молитвой, надеждой на Бога, Таинствами.
— Насколько город пострадал от обстрелов?
— В день, когда по Николаеву ударили семь ракет, в районе, где я жил раньше, у четырёх пятиэтажек повылетали окна и двери. Пострадали люди. Один погиб, ещё один был серьёзно ранен. Большинство, к счастью, успели спрятаться.
А раньше, ещё в мае, ракета попала в здание областной администрации. Завалы разобрали, около сорока человек погибли. В их числе один наш прихожанин, Андрей. Он работал в теробороне. До сих пор в тот район людей не пускают.
Центр почти не задет, и есть возможность хоть как-то ощущать жизнь. Хотя всё равно видно, что люди напуганы.
— У вас есть вода? Продукты, медикаменты?
— Вода, слава Богу, есть. Мы месяц были без воды, когда на границе Херсона и Николаева разбомбили водохранилище. Восстановить не смогли из-за обстрелов. Мэр и наш губернатор пообещали, что вода будет, надо потерпеть.
Слава Богу, они вышли из ситуации, обеспечили нам воду, но она речная. Из речки Южный Буг. В пищу такую воду употреблять нельзя, но хотя бы для бытовых целей. Мы и этому рады.
Также есть много точек, где можно набрать питьевую воду. Резервуары наполняются водой, и можно в течение дня до комендантского часа, с шести утра до десяти вечера, воду набирать. Понятное дело, очереди, но люди уже привыкли. И есть ещё пара мест, где пробили артезианские скважины. Так что проблема решена.
Продукты есть. Нам на приход привозят раз в месяц гуманитарную помощь, и мы раздаем её людям. И в магазинах всё есть, единственная проблема — это цены. Не каждый может себе позволить. Ведь у людей порой нет возможности заработать или получить пенсию. Но пытаемся как-то помогать друг-другу, поделиться чем-то.
— Как на людей повлияла война? Озлобились или, наоборот, стали добрее, сострадательнее?
— Я вижу, что люди всё-таки сплотились. Друг другу помогают. Бывают, конечно, проблемы. Не всегда хватает терпения. Тот воду набирает, занимает три краника сразу, а можно было один. Но всё равно нет озлобленности.
Единственное, что огорчало, — знаменитые послания корабля в определённое место. Это было на всех билбордах у нас в городе. На футболках, на машинах, дорожных знаках. Но зачем? Чем больше агрессии, тем хуже, это не решит проблему. Тем более матерщина оскорбляет и Господа, и Божью Матерь, и людей только озлобляет и нагнетает ситуацию. Но это, слава Богу, прошло. Уже практически не встречаю такого.
— Слышала, во многих городах потом появились молитвы на билбордах.
— Да, в Николаеве тоже. Видел билборд в центре города с молитвой святителю Николаю.
Действительно, люди поняли, что без взаимопомощи, поддержки невозможно выжить. Жители помогают даже тем, кого они совершенно не знают. У меня машины нет, я хожу по городу пешком и вижу, что происходит. Все поддерживают друг друга, и это радует. Делом или просто добрым словом. Руку подать или воду поднести.
Когда воды совсем не было, некоторым старичкам приходилось и на пятый этаж подниматься, потому что во время войны лифты у нас не работают. А кому и на десятый — у нас есть высотки. Так некоторые мои знакомые разносили пожилым людям воду по домам. И благодаря этому мир становится добрее.
— В церквях людей стало больше?
— Мы каждый день собираемся на приходе для молебна о мире и о Церкви с акафистом и крестным ходом. Но жалко, что в будние дни маловато людей в храме. Кто-то работает, кто-то просто боится выйти. Бывает, даже нет причастников.
Из николаевской «молодёжки» многие ребята остались в городе. Волонтёрят в Красном Кресте, а некоторые обеспечивают спокойствие в теробороне. Во время войны у нас появились две православные семьи, и ещё у одной семьи родился малыш. Это те пары, которые благодаря «молодёжке» нашли друг друга.
— Кажется, что этому мраку конца-края не видать. Что лично вам даёт силы жить, что даёт надежду?
— Надеешься каждое утро, что наступит новый день и принесёт радостную весть о том, что всё закончилось.
Иногда бывает очень тяжело морально. Не то чтобы уныние, но просто такое состояние — надоело всё, устал. Но надо потерпеть, перенести всё до конца. Когда-то же оно закончится. Времена меняются, и это пройдёт.
Разное настроение каждый день. Но живёшь надеждой, что завтра проснёшься, пойдёшь на службу и уже не будет никаких взрывов, наступит мир. Если реально посмотреть на ситуацию, это может быть и не скоро. Но над всем и над всеми Господь. И как внезапно война началась, так же внезапно она может и закончиться.
Жалко людей, ужасные последствия, много страданий от войны. Наверное, это тот крест, который наш народ должен донести до конца. С терпением, с покаянием. К сожалению, есть много людей, которые не осознают своих ошибок. Если бы каждый человек просто осознал свои грехи и раскаялся в них, хотя бы просто перед Богом, то уже было бы лучше. Частичка мира стала бы чище.
