Ця стаття є також українською мовою: Густав Водичка: «У 90-х я був свідком початку всіх церковних конфліктів»
Не так давно на одной церковной конференции седовласый митрополит сказал молодым участникам: «Жаль мне вас. Мы росли во времена, когда Церковь гнали, а вы пришли уже в благополучные годы. Так что теперь нам вроде как полегче — мы это всё уже видели, а для вас шок — то, что с Церковью происходит».
Мы с владыкой очень согласны. Шок — подходящее слово, которым можно выразить впечатление от церковных разборок. Потому что приходили мы в храм не за этим и уйти из храма теперь тоже не хочется.
Отчасти поэтому мы искали встречи с Густавом Водичкой. Писатель, философ, историк, искромётный оратор — он не только рассматривает в исторической перспективе происходящие в Украине общественные процессы, но и умеет объяснить с точки зрения прошлого наше настоящее.
А ещё он в начале 1990-х работал в Совете по делам религий при Кабинете министров (предшественник нынешней Госслужбы по вопросам этнополитики и свободы совести) и точно знает, как нельзя решать в государстве «религиозный вопрос».
Почему при таком количестве проблем перспективы для Церкви остаются исключительно положительными, мы говорим с нашим сегодняшним собеседником.
На плечах тех же «бандеровцев» выживала Московская патриархия
— Густав, позвольте начать разговор с личного недоумения. Как мирянка, я чувствую себя в каких-то тисках. Государство, несмотря на все попытки к нему достучаться, таких, как я, игнорирует и пытается добиться нужных ему действий от священноначалия нашей Церкви. Священноначалие нам тоже не особо объясняет, к чему готовиться, и оставляет каждому самому решать, как на что реагировать.
Но законодательство, над которым сейчас работает Верховная Рада, подразумевает ограничение в правах именно нас, простых людей. В какое-то воскресенье мы придём, а двери храмов будут закрыты, потому что суды решат, что у религиозной общины есть «молитвенная связь» с Московской патриархией.
Ощущение, честно сказать — между молотом и наковальней…
— И это — нормально! Кто-то из священников однажды мне сказал, что если вы хотите увидеть настоящего святого, достаточно просто посмотреть на крещёного еврея. Любой крещёный еврей — святой, его даже канонизировать не надо. Почему? Потому что для евреев он уже чужой, а для православных он «всё равно» чужой. Что или кто его удерживает возле Креста? Только Бог. Он — с Богом. И при этом чужой среди своих.
Если говорить о Церкви, то — да, все в УПЦ сейчас в таком состоянии. Когда для Москвы они «хохлы и фашисты», а для определённой части нашего населения — «московські запроданці».
— Из этой ситуации есть какой-нибудь выход? Потому что никакого просвета не наблюдается.
— Давайте разбираться. Возьмём, к примеру, ситуацию с автокефалией.
В начале 90-х я работал в Совете по делам религий при Кабинете Министров. Причём работал со всеми: с православными, с католиками, с греко-католиками, со всеми протестантскими направлениями. Попал как раз на деятельность «Белого братства». И так получилось, что я был свидетелем начала всех церковных конфликтов.
Как чиновнику мне приходилось читать литературу и вникать в историю вопроса, чтобы вести беседу или дискуссию. Потому что приезжаешь в командировку — возле церкви стоит гроб с покойницей. С одной стороны — греко-католики, с другой — православные. И те, и те вооружены кто чем. Там две сестры, а там два брата, и мать их в гробу посередине. И все спорят, кто должен отпевать покойницу. Выхожу из машины, на меня со всех сторон наступают: «Ти начальник? Ану відповідай, чия мусить бути Церква?» В такой ситуации надо было сразу отвечать и говорить приходилось языком специфическим.
Так вот, знаете, кто в те годы был самым яростным противником украинской автокефалии? И во времена Советского Союза, и даже после им оставался митрополит Филарет. Общеизвестный факт — он мечтал стать московским патриархом, и после смерти патриарха Пимена именно его избрали местоблюстителем. По сути, ещё один шаг, и ты на патриаршем престоле. Но не сложилось. С учётом его характера (а он у него жёсткий) и стиля управления митрополит Филарет не пришёлся ко двору, и его не избрали. Он тогда возмутился: «Я сам себя в Украине патриархом сделаю».
Мало кто помнит цифры советской статистики, но я имел с ними дело. Так вот, до перестройки, до того, как верующим начали возвращать храмы, из всех действующих церквей в Советском Союзе где-то 55-60% оставались на территории Украины. И большинство — на Западной Украине. Только представьте, огромная страна, а православные храмы сохранились только у нас.
Понятно, что этому есть логическое объяснение. Когда в 1946 году сталинский режим заставил греко-католиков перейти в православие, остались подпольные общины, которые служили по квартирам. Храмы власть или закрыла, или разрушила, или переоборудовала под музеи и прочие памятники архитектуры. Но те, которые сохранились, были переполнены.
Надо отдать должное жителям Западной Украины — хоть и в православный, но в храм они всё равно ходили. Таинства совершались, традиции сохранялись, а для власти закрыть храм при таком количестве прихожан оказалось невозможно. Пытались давить, но люди не уступали.
Вот такой мистический или исторический курьёз — на плечах Западной Украины, условно говоря — тех же «бандеровцев», выживала Московская патриархия! Именно жители Западной Украины своей верой, своей набожностью, своей культурой тащили всё на себе. Не давали закрыть храмы — а это значит, что оставались священники, было куда отправлять студентов семинарий, был постоянный опыт пения, сохранялась регентская практика. Кадровая школа православия не замирала.
А так до перестройки священникам было запрещено даже проповедовать: батюшка отслужил, переоделся в гражданское и уходит. Даже воскресных проповедей не разрешалось. Полное отсутствие духовной литературы, Евангелие вообще не достанешь. Короче, масса проблем.
Но после распада Союза в стране всё рушилось, люди не знали, где работать, как жить. На этой волне пошла гуманитарка, в том числе из Ватикана, и некие силы стали быстро расшатывать ситуацию, чтобы «возвращать всё на свои места». И началось.
Народ говорит: «Хто йде у православну церкву, то все комуністи, а хто в греко-католицьку, то справжні українські патріоти». Мне пришлось лично окунуться в это всё — выезжать на захваты храмов, на суды, на скандалы. Дома практически не бывал, всё время по горячим точкам.
Творилось ужасное, но в основном делили культовые помещения. Как только поделили, сразу прекратились все трения. Остался соревновательный момент: у кого сколько людей в воскресенье на службе. То есть кого больше — «ваших» или «наших»? Я наблюдал эти вещи, очень интересно.
В итоге греко-католики полностью восстановили количество приходов — их стало даже больше, чем было. Но и православных храмов осталось достаточное количество. То есть каким-то образом православие там закрепилось.
И тут митрополит Филарет решил делать в Киеве свою патриархию. Отсюда, кстати термин «УПЦ МП». До этого говорили только УПЦ. Но чтобы сыграть на своём отделении от Москвы, Филарет стал называть УПЦ «московским патриархатом».
Ни один монастырь за ним даже не дёрнулся. Несколько храмов перешли, и то на Западной Украине. Никто поначалу его «Киевский патриархат» вообще не воспринимал.
Я тогда состоял в УНА-УНСО и помню этот звонок митрополита Филарета, который просил помочь захватить Владимирский собор. Я ещё подумал — что это за «митрополия», которая захватывает такой известный храм, как Владимирский собор?
Потом боевики УНА-УНСО захватывали Лавру, но им противостояли монахи. И случился казус. Филарет уже был практически в Лавре, но в итоге зайти туда не дерзнул. Я даже догадываюсь почему. А с кем ему туда заходить? Не было людей у него, монахов не было. С кем ты будешь служить на таком большом сакральном пространстве? И он решил, что Владимирского собора ему хватит.
Постепенно противостояние стало разрастаться и продолжалось почти 30 лет. УПЦ бравировала тем — и абсолютно оправдано, — что «мы ортодоксальная Церковь, и мы каноничны. А то неканоничные самозванцы».
Наконец дали томос. Вопрос — кому?
Повсюду трубят, что теперь у украинцев есть каноническая автокефальная Церковь. Хорошо, а киевская патриархия куда делась? Где сейчас патриарх Филарет? Он ведь не признаёт объединение. Мало того, говорит: «Ладно меня вы бортанули. Но вы же, которые сейчас получили томос и были мной рукоположены, — с точки зрения патриарха Варфоломея, все ваши хиротонии незаконные. И вы, те, кто не получил нового рукоположения, продолжаете оставаться незаконными в законной Церкви». Это сам Филарет говорит. Курьёз!
Человек, который вошёл служить в отобранный храм, для меня не священник
Какой самый главный вопрос для любого верующего человека?
Где ты будешь после смерти.
Потому что где ты сейчас находишься, более-менее ясно. Кто-то мясник, кто-то министр, кто-то бизнесмен, кто-то военный. Можно, конечно, жить без Бога, как атеист, а можно жить в присутствии Бога. И если человек избрал жить с Богом, он приобретает личный мистический опыт. У каждого мирянина он есть. Согласно этому опыту, человек для себя определяет: туда я иду, а туда не иду. Если возникает сомнение, с кем-то советуется — с духовником или с другими православными.
Так или иначе, в центре жизни каждого верующего человека стоит его душа и ее статус в глазах Бога. Главное — чтобы душа спаслась. За спасение души люди готовы отдать жизнь земную!
В этой связи принадлежать ли к канонической Церкви, признаваемой всеми, или же к клиру, который находится под сомнением у православных — ошибиться в этом вопросе для верующего человека смертельно опасно. И понятно, что он говорит: «Извините, если в этой церкви я ставлю под сомнение спасение собственной души, зачем оно мне надо? Эти игры в политику, или, тем более, в желание одного человека побыть патриархом…»
Ну правда, если б митрополита Филарета избрали московским патриархом, разве он объявил бы себя патриархом киевским? Конечно, нет. И что, неужели в таком случае вопрос украинской автокефалии не возник бы? Возник бы непременно! Вне всяких сомнений. Но решился бы по другим правилам и другим образом. Не показывали бы люди друг на друга пальцем: «Вы самозванцы!» — «А вы кацапы, не патриоты».
Я почти уверен, что без всех этих сложностей у нас давно была бы автокефалия, причём без погромов и захватов церквей.
— А теперь что делать?
— Когда я был чиновником, у нас фраза «згідно чинного законодавства» была определяющей. И ещё — решение суда.
То, что сейчас происходит — полное беззаконие, нарушение всего, что в Конституции написано. И разговор о том, что, мол, война… Ну и что, что война? Законы больше не работают?
Сейчас не только юридические, но и человеческие нормы попираются. Когда люди в селе вкладывались в строительство церкви — чистили кирпич, собирали метал на крышу, строили… Столько вложено труда, чтобы создать такой благолепный храм, а к ним приходят и силой из него выгоняют.
Один мой знакомый, когда началась полномасштабная война, ходил вокруг света на яхте и как раз оказался во Франции. Так он бросил яхту, собрал таких же желающих воевать и приехал сюда. Мобилизовался, а его отправили в тыловую часть, откуда не вылезешь. Какие только он не подавал документы! Но он нашёл способ уволиться из армии, снова мобилизовался — с целью попасть в боевую часть на «ноль», в самое месиво. Представляете, что за человек? И это — прихожанин УПЦ.
Он когда узнал, что посягают на его храм, сказал: «Приду всем морды набью». И таких в УПЦ много.
Люди даже не видят разницы между «громадою села» або «громадою міста» и «громадою храму». Не понимают, что храм принадлежит общине. Религиозная община — это совсем другое правовое сопровождение, иное право собственности и так далее.
Более того, почему я возмущён? Меня надо было пригласить на Совет министров, я бы там прочитал маленькую лекцию «О бесперспективности того, что вы делаете». Ведь что такое община в православии сейчас? Это — священник, люди (его паства) и Таинства, которые совершаются на богослужениях. В древние времена храм и в нём освящённый престол были обязательны для того, чтобы совершать Таинства. Сегодня это не обязательно.
Не помню точно, когда появились антиминсы. Кто не знает, это специальный плат, в который вшиты мощи святых, и на нём совершается Литургия. То есть наличие храма для совершения Литургии больше не требуется.
Сейчас у каждого священника алтарь и храм — просто под рукой. Больше ничего не надо. В любой дом он зайдёт и сможет совершать богослужение, и люди не останутся без Причастия.
Получается что? Вы отобрали у общины храм, забили его гвоздями. Или туда зашёл какой-то жулик — другого слова не найду. Потому что человек, который вошёл служить в отобранный храм, для меня не священник. Какой ты пастырь, если пользуешься награбленным? Ты же здесь не строил, не трудился. Знаешь заповедь «не укради»? Так ты её нарушаешь, не говоря уже о Евангелии.
Но всё равно, куда община пойдёт? В любую хату! Зайдут и будут там совершать богослужение. То есть общины и священники останутся на месте — за редким исключением. А значит, Церковь будет жить.
Поэтому то, что в религиозном поле в данный момент происходит, — это масштабная провокация. Для чего? Чтобы поссорить украинцев между собой. И то, как государство пытается действовать в религиозной сфере, вызывает у меня массу вопросов. Считаю, что достигнуть результата таким образом нельзя — лишь усугубить проблему.
Ну правда, что это такое — когда законная, всеми признанная Церковь загнана в катакомбы, а вторая, «как бы» законная, состоит из людей сомнительного происхождения: тот креститься не умеет, те кричат «Слава нації, смерть ворогам»? И это где — в храме!
А реформа церковного календаря — её сейчас обязательно надо было делать? Что это за глупости — когда ты уже не можешь позвонить своему родственнику и спросить: «Мы собираемся с тобой на Рождество?» Потому что одни празднуют 25-го, другие 7-го. Уже и родственники сцепились — из-за календаря, из-за Церкви, из-за войны — из-за всего чего только можно! Столкнули армию с правительством, правительство с народом, народ с ТЦК… Если это задумал враг, то враг действует эффективно.
Речь идёт не о ликвидации УПЦ, а о грабеже УПЦ
— Как думаете, не закончится ли такое давление на прихожан УПЦ каким-нибудь противостоянием? Мы же тоже украинцы и не выносим, когда нам диктуют, в какую церковь ходить и как в Бога верить.
— В том-то всё и дело.
Когда приезжаешь в Европу, сразу видно, что в этот храм ещё ходят люди, а другие стоят закрытыми или в них ресторан открыли. В Украине же идёт борьба за храмы.
Мы удивительная страна анархистов, где кипит очень насыщенная духовная жизнь. У нас есть греко-католики, три православные Церкви, католики, не говоря уже про протестантские направления. Притом что много людей вроде бы и не считают себя атеистами, во всяком случае, верят, что Бог есть, но ни в какой храм не ходят. Ну, хотя бы так.
Никто в мире за культовые сооружения не бьётся — только в Украине вооружённые люди приходят отбирать храмы. Видимо, именно здесь идёт духовная борьба, чуть ли не планетарного масштаба. И тут же мы видим, что всё пытаются свести к банальному грабежу.
Поймите, речь идёт не о ликвидации УПЦ, а о грабеже УПЦ.
Потому что ликвидировать Церковь невозможно. Это пытались сделать ещё в Римской империи. Там только за то, что ты сказал, что ты христианин, уже полагалась смертная казнь. Или в советские времена. Когда после расстрела епископа на его место сразу рукополагали следующего, того арестовывали и снова на расстрел! И всё равно находились люди, которые принимали епископский сан. Они даже не успевали послужить. Но и в таких условиях Церковь выжила.
Если честно, я не понимаю, для кого наш с вами разговор. Те, кто внутри событий, и так всё знают и видят. Кто хочет пограбить, отнять и пожить за счёт награбленного, имеет свою «правду» и тоже знает, зачем это делает. Хотя есть, наверное, и те, кто не понимает, что творит.
Не отрицаю, что в любой структуре, и в церковной тоже, могут быть какие-то предатели, встречаются противодействия официальным властям. Но для этого существует контрразведка, служба безопасности — чтобы заниматься такими вопросами.
Дадут ли верующие отпор? А что Евангелие по этому поводу говорит?
И потом, верующих — меньшинство. Остальным без разницы, куда ходить на водосвятие, лишь бы лозунги правильные были. Видят человека в облачении, он кропит веничком направо и налево, для них это и вся вера.
Раньше, во времена казачества, вне веры никто не мог оставаться. Никто! Или ты католик, или православный, а если протестант, мы с тобой вообще не будем иметь никакого дела. Сегодня мы живём в другом мире.
Но вы только представьте, что у кого-то из бойцов, который вернулся домой после ранения и увидел, что с его храмом происходит, «сорвало крышу». Он взял в руки чего-то там и оказал сопротивление, тем более, не дай Бог, вооружённое. Может быть такое? Вполне. Кого-то убьёт или покалечит. И как подадут это СМИ? «Московські попи побили патріотів! Нас б’ють і калічать» Вот и весь ответ на ваш вопрос.
— Можно ли в этой ситуации навести порядок?
— Очень просто. Берётся и соблюдается Конституция. Тогда на вызов приезжают полицейские и люди непонятного происхождения с оружием не ходят под храмами. Может зайти СБУ, арестовать конкретного преступника за конкретные действия против государства Украина. И всё.
Всегда надо поступать по закону. А если мы сегодня на это закрываем глаза, завтра на то, этим позволяем творить что захотят, а других привлекаем к уголовной ответственности непонятно за что, это называется полная анархия. Хотя украинцы по природе анархисты, не спорю.
— Возвращаясь к тому, с чего начали, скажите, можем ли мы, миряне, что-то сделать на своём месте? Или от нас вообще ничего не зависит?
— Знаете, солдат в окопе не должен знать, что творится на фронте в целом. Он должен стоять на своём участке. Есть сто метров, в пределах которых ему поставили боевую задачу, он там находится и выполняет свой долг честно.
Так же и мы. Если вы на своём месте ведёте себя как настоящий православный человек и идёте за Христом, вам не надо бегать беспокоиться за вашего епископа (если он не впал в конкретную ересь, что уже всем будет очевидно). Не надо думать, почему от вашего священника пахнет спиртным (может, он после Литургии потреблял Дары).
Не ближних надо осуждать, а собой заниматься.
Это касается всех сфер жизни. Если ты прокурор, веди себя как прокурор, а не как враг народа и всего живого. Если судья — не будь судьёй неправедным. Каждый должен на своём месте подводить свою жизнь к идеалу.
Идеалы известны всем, потому что сто раз произнесены в школьных учебниках, в детских сказках, в книгах, в фильмах. И все знают, как вести себя в той или иной ситуации, абсолютно все. И когда нас расстреливают буряты, они точно знают, что совершают преступление. Могут они не убивать и не грабить? Могут. Но они этого не делают со-зна-тель-но.
Простите, но даже дурак знает, что нельзя и близко подходить к церквям, в которые ты не ходишь. Мне в голову не придёт прийти к протестантам и сказать: «Эй вы чего здесь протестуете»? Или к мусульманам заглянуть: «Какой Аллах Акбар?..»
Оставьте их! Люди молятся, ищут в своей жизни нравственный стержень и смысл существования — и слава Богу. Пусть каждый стремится если не к идеалу веры, то хотя бы к тому социальному идеалу, который принят в обществе у нас.
