Я ввёл для себя в обыкновение — исключительно по предписанию врача — перемещаться по городу только пешком. Есть время вспомнить интересные случаи из прочитанного некогда материала по библейскому богословию, чтобы раскрасить вступление лекций для юных и не терпящих сухости материала студентов, или послушать в наушниках новую лекцию в YouTube. Однако я и не предполагал, какие прения могут из-за этого возникнуть, при моём невольном участии.
Однажды на противоположной стороне улицы на автобусной остановке стояла прихожанка нашего семинарского храма. Сестра N решила помиссионерствовать в окружении близстоящих и негромко произнесла вслух:
— Вон, видите, пошёл наш владыка. Он всегда ходит пешком по городу, а по телевизору только и говорят о «попах на мерседесах».
На что мужчина постпенсионного возраста сразу заявил:
— Так понятно, он же все деньги отправляет в Москву и на «мерседес» не хватает.
– Мужчина, ну какие деньги? Если бы тысячи приходов за 30 лет отправляли деньги, то это ж сколько миллионов отчётных бумажек в банке осталось! И нигде их не опубликуют?!
– Так они в сумках на поездах отвозят.
– Тогда были бы свидетели — пограничники и таможенники!
– Так они их подкупают…
Тут сестра-прихожанка поняла, что эти салочки могут длиться бесконечно, и остановилась. А впоследствии на наших постлитургических агапах поделилась со мной этой историей.
Для объективной оценки этого случая я стал рассказывать о нём своим студентам: в конце лекции, в саду на послушании, в авто «на выезде». Ребята в ответ делились своими историями о таком же «маршруте» субъективной логики их оппонентов, всё чаще принимавшими анекдотическую и даже фантасмагорическую форму.
Ещё век тому Альберт Эйнштейн заключил: «Logic will get you from A to B. Imagination will take you anywhere», что можно перевести как: «Логика приведёт вас из пункта А в пункт Б. Воображение же приведёт вас куда угодно».
***
Построение логических доводов — основное занятие нашего мозга в относительно свободное время. Сколько раз, шагая на работу, мы ловили себя на мысли об анализируемом предмете или процессе и задавались вопросом: «И почему я стал думать именно об этом?!» Пробежавшись по островкам своих мыслей, найдя связь первой с последней, хотя они, казалось бы, не связаны, можно восстановить цепь.
Однако на практике логика идёт не только установленными путями сухой научной маршрутизации, и живые свидетельства пользования ею в обиходе позволяют посмотреть на логику как на операцию, обязательно раскрашенную эмоциями с бессознательно или сознательно выбираемым курсом.
Классические, если не древние индукция и дедукция от Аристотеля до Бекона и Милля с их старыми и новыми «Органонами» пытались вычленить и разложить, какими путями ходит наша мысль, что её обуславливает, но…
Знаете, в богословских учебных заведениях в начале 90-х годов прошлого века некоторые преподаватели фундаментального предмета — догматического богословия — использовали как учебник двухтомник митрополита Макария (Булгакова). Одной из особенностей его системы было раскрытие содержания самого догмата, а после — обязательное «духовно-нравственное значение догмата». Проще сказать — оживление научных богословских понятий, чтобы они не выглядели оторванными от реалий нашей жизни.
Вот и у логики, как у науки о правильном мышлении, есть не только алгоритм, но и нравственные условия, а также цель носителя, которые, безусловно, влияют на маршрут мысли.
Гилберт Кейт Честертон в своём «Вечном человеке» резюмировал, что «найти истину при помощи логики можно лишь при условии, что она уже найдена без помощи логики». И каждый из нас выбирает ежедневно (для многих же единожды выбранный путь стал перманентным), каким логическим путём ему идти: деструктивным или конструктивным.
В диалоге с родными, друзьями, сослуживцами и случайными попутчиками мы всегда оказываемся перед былинным камнем: «Направо пойдешь… Налево… Прямо…». И каждый раз мы или выбираем из возможных вариантов надежду и веру в лучшее в человеке, или же набрасываем на картину мира всё больше тёмных тонов. Последнее позволяет с наименьшим напряжением сил выделиться, будучи далеко не белым, на искусственном контрастном фоне.
По сути, в любом диалоге или полилоге перед нами открывается широкий диапазон наших реакций. Из всего предлагаемого не только нашим умом, но и нашим сердцем, нашим прошлым опытом, мы или выбираем негативные варианты оценки событий, или же прилагаем усилия и строим позитивный образ людей и процессов. В Книге Бытия (1:26) указан правильный путь: в нас заложен образ архиположительного Бога и реализация своего личного образа возможна только микроположительными шагами.
Одно из философских допущений Аристотеля, на которых базировалась логика, позже оформилось в понятие метафизического реализма. Упрощая, именно это — «то, что после физики, после материи, вне осязаемого нами», — должно иметь своё место и влиять непосредственно на систему, казалось бы, исключительно материального мира. Если уж в квантовой физике гравитация материального предмета способна искривлять как пространство, так и время, о чём какие-то 20-30 лет назад смешно было и упомянуть в приличном обществе, то тем более в мире живых и разумных существ всегда должна учитываться производная от морали, человечности, Духа.
Ведь и обращение Христа почти к каждому просившему о помощи человеку содержало требование веры. Но веры не как вдруг проявившегося всецелого доверия, но и как необходимости вдруг выстроить конструктивную модель мира и найти своё положительное место в ней. С этим новым осознанием и настроем можно было стараться «идти и больше не грешить» (Ин. 8, 11).
После евангельского сюжета о блуднице и нашедшего в ней позитивный потенциал Иисуса Христа сложно не согласиться, что Господь выбирал новозаветный конструктивный маршрут и мысли, и действия. Ведь и смерть, которая рассматривалась всеми как предел, и предел разрушительный, печальный, Сыном Божьим преодолена — реализуется запланированный в Евангелии конструктивный путь Воскресения!
Преподобный Исидор Пелусиот замечал в своих дневниковых письмах: «Многие из людей, судя по себе, произносят приговоры и о других. Сребролюбец не верит, чтобы кто был нестяжателен, невоздержанный — чтобы кто был целомудрен, жестокий — чтобы кто был человеколюбив, любостяжательный — чтобы кто был милосерд. Напротив того, целомудренный многих почитает таковыми же, а также нестяжательный и человеколюбивый. Поэтому если будешь судить о всех ты, у которого для всех один и тот же приговор, то не буду удивляться, ведь, вероятно, и с тобою случилось то же».
У аввы Дорофея, ознакомившись с трудом которого даже светские психологи отмечают конспективность живого практического материала, есть лаконичное воспоминание о событии, свидетелем которого был он сам. «Некто, видя, что брат его согрешил, вздохнул и сказал: “Горе мне! Как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра…”»
То есть христианский аскет-психотерапевт отметил, что поведенческий набор наших мысленных, словесных и деятельных реакций, если мы ещё не осознали, что нас может разрушать, — это последующее индивидуальное соучастие. Мы продлеваем путь разрушения и он уже проходит не мимо, а через нас. Отсюда поиск худшего в других — это именно умножение зла, а никак не борьба с ним.
У меня навсегда останется в памяти один почтенный священник, который лет 15 тому назад подвозил меня с богослужения в соседнем городе и на все мои молодые и необдуманные оценки некоторых коллег находил им оправдание. Он так мягко допускал различные внутренние и внешние процессы: болезнь, неумение расслабиться традиционными методами, законная обида, острый период борьбы со страстями… Все для него двигались в сторону совершенствования и отчаянно боролись с худшим в себе!
Меня тогда это так поразило, что я две недели был под глубоким впечатлением. Мир вокруг этого священника стремился к свету. В моём же день сменялся ночью… Не устаю рассказывать об этом случае всем своим студентам.
***
Но не только живое общение становится полем исследования и результатов. Современные социальные сети — просто лаборатория деструктивного (разрушающего) или конструктивного (созидающего) движения человеческой мысли. Для специалиста в области психологии и философии — Клондайк статистического диагностирования.
Благодаря откровенности сети мы получили возможность наблюдать тысячи оценок происходящего, и теперь вопрос сводится к одному: «Что будет после войны?» Вектор движения сохранится? Усилия, которые мы прикладывали для освобождения, будут такими же интенсивными (что необходимо для последующего восстановления Украины)? Или поиск виноватых в духе «Трудно быть богом» Стругацких или Шварцевского «Убитого дракона» поведут нас по пути деструктивной логики Арнольда Альмариха: «Убивайте всех — Бог Своих узнает» (в другом прочтении — «…на Небе разберётся»)?
Боюсь, обновление нации не произойдёт, если по окончании войны украинское общество не решится выбрать путь конструктивной (созидательной) логики.
Теперь, участвуя в диалоге, встречая человека, который в разговоре подсознательно постулирует выбор идти путём логики деструктивной, я уже крайне редко ввязываюсь в «волейбольную игру» перебрасывания мнениями. Просто задаю общий вопрос: «Зачем?» и предлагаю вначале сделать единственный выбор — созидать или разрушать, а после уже говорить предметно.
Ныне здравствующий немецкий профессор-нейрофизиолог Герхард Рот в своих исследованиях отмечал, что не более 20% людей способно на критический анализ и изменение своей точки зрения при разумных доводах оппонентов. Остальные же 80%, которых я нежно называю «эмоционалы», живут, движимые волной не обусловленных логикой симпатий и антипатий.
Пользуясь словарем палеонтолога Нила Шубина, в последнем случае в нас буйствует «зоологическое многомиллионное инстинктивное прошлое», из животного состояния которого нас и вывело божественное «дыхание жизни» (Быт. 2:7). И за каждым выбором человека на протяжении его жизни стоят не спрятавшиеся за философскими терминами «или-или», а выбор обОжения как восхождения и совершенствования или же скатывания к животному состоянию, из которого человек и был вызван на заре появления мира.
Человек, ты станешь богом или зверем?! (Пс. 81:6; Ин. 10:34).
